Следы под окном

Немолодой грузный мужчина с палочкой, наблюдавший за танцующими, с улыбкой показал на двух молоденьких медсестер - они танцевали вдвоем, как бы подчеркивая этим, что для них тут нет достойных партнеров, поэтому и вынуждены танцевать на пару.

- Вот гляжу, любуюсь, какие девчата - голубки. Да-а, мне б годков двадцать прибавить. Тогда бы я...

- Прибавить? Скинуть, наверное, - поправил его Цезик.

- Нет, молодой человек, прибавить. Тогда бы они мне были совсем, как говорится, до лампочки, я б на них и не взглянул.

Цезик захохотал, достал записную книжку, записал.

Зуб у Алены заболел сразу же, как только кончились танцы, и она поспешила к себе в номер. Набрала в рот лекарства и легла в постель. Зуб мучил всю ночь, не помогла и целебная настойка. На утро, сразу же после завтрака, Алена отправилась на прием к стоматологу.

У двери его кабинета уже сидело несколько женщин. Алена заняла очередь, села на свободный стул, разглядывая листок на двери с напечатанным текстом, в котором она, немного близорукая, разобрала только слово "лошадь". Уж не фамилия ли это стоматолога, поинтересовалась она у соседки. В очереди засмеялись, женщина, сидевшая у двери, прочитала вслух:

- "Не кури! Курить вредно. Капля никотина убивает лошадь".

Другая, постарше, по виду деревенская, сказала:

- Врача зовут Валентин Павлович Егорченко. А лошади, милая, не курят, не люди они.

"Вот и полечит меня Валентин Павлович. А я расскажу про встречу с его внуком Кирюшей", - тепло подумала о враче Алена.

Доктор пришел вовремя, ровно в половине десятого, вслед за ним медсестра. Плотный, даже полноватый, с бородкой и усиками, поздоровался на ходу. Уже одетый в халат и белую шапочку, вышел из кабинета, спросил, нет ли кого с острым приступом боли. Поднялась женщина, сидевшая первой в очереди, она и вошла в кабинет.

- Говорят, у него рука легкая. Зуб вырвет - не почуешь, - сказала пожилая, деревенская. - И лечит хорошо. Я вот подготовила ему за работу, показала она трешку.

- А что, он сам просит? - забеспокоилась Алена, так как денег у нее с собой не было.

- Просит или не просит, а я отблагодарю. Говорят, все отдыхающие так делают.

- Ну нет, я платить не буду, это запрещено и называется взяткой. Алена вспомнила рассказы Зимина про такие подарки.

- Ты не давай, а я дам, - не уступала женщина, - и он меня лучше полечит.

"А может, все врачи не берут, а он берет, - засомневалась Алена. Надо, видно, сходить в комнату да взять пятерку".

Не успела она прийти в мыслях к чему-либо определенному, как дверь кабинета открылась, вышла первая пациентка и с ней врач, глянул на очередь и пригласил Алену.

- У вас, видимо, тоже острый приступ, - угадал он. - Прошу.

Она вошла, села в кресло, вся напряглась, со страхом ожидая усиления боли, когда врач начнет возиться с больным зубом. Но боль пропала, зуб совсем успокоился, Алена попробовала даже нажать на него пальцем - все равно не болел, молчал.

- Что, - улыбнулся врач, - уже не болит?

- Ага, как сюда села, перестал.

Доктор записал что-то в историю болезни, спросил, не болели ли зубы раньше, потом подошел к креслу, наклонился. Алена открыла рот, глядя прямо в его лицо, и первое, на что она обратила внимание, - ямочка на самой середине подбородка. Глубокая такая ямочка, ее не скрывала и редкая бородка.

"Ямочка, ямочка, - застучало в мозгу, - ямочка на подбородке..." Она зажмурила глаза, сжала руками подлокотники кресла - врач начал стучать железным зондом по каждому зубу, отыскивая больной. Постучал и по зубу мудрости. Он отозвался внезапной болью, Алена поморщилась.

- Та-ак, та-ак, - протянул доктор, - а вот здесь есть ямочка, дупло. Сейчас мы его подлечим.

"Ямочка, ямочка", - все настойчивее вспыхивало в памяти, прорывалось из небытия что-то неприятное, тягостное. А поскольку то, что могло вспомниться, инстинктивно ощущалось недобрым, так же инстинктивно оно и не хотело вспоминаться, и Алена, еще не зная, что это такое, боялась, как бы оно не вырвалось из забытья.

Врач включил бормашину, Алена сильнее зажмурила глаза, вся сжалась от назойливого жужжания.

- Сейчас я эту ямочку в вашем мудром зубе подчищу, - мягко говорил врач, - потом убью нервик и положу временную пломбочку.

"Убью..." - резануло ее слух слово, сказанное, как показалось, с каким-то особенным нажимом.

Бор легонько, аккуратно - рука у доктора, чувствовалось, твердая, опытная - чиркнул по зубу, машина загудела иначе, и никакой боли Алена не почувствовала, только запахло паленым. Она осмелела, открыла глаза, и снова что-то неприятно шевельнулось в душе, когда увидела ту же ямочку на подбородке. Отвела от нее взгляд, посмотрела на все лицо. И вздрогнула. Низко над ней нависли выпуклые надбровья с бесцветными бровями, круглые глаза с тупым, застывшим, как у рыбы, взглядом, жесткая линия рта. Алена опустила веки и, боясь, как бы они невольно не поднялись, хотела прикрыть их ладонью, но наткнулась на врача, и он отвел ее руку вниз.

- Сидите спокойно, - строго приказал он.

- Больная, вы же не даете врачу работать, - сделала замечание и медсестра.

Голос его чем-то поразил Алену.