Брайдер Юрий & Чадович Николай

Следы рептилии

Брайдер Юрий Михайлович, Чадович Николай Трофимович

Следы рептилии

С вечера Сергей почему-то долго не мог уснуть, а задремав, наконец, спал тяжело и тревожно, ворочаясь с боку на бок, роняя на пол одеяло и без конца поправляя подушку. Проснувшись в очередной раз от какого-то кошмарного сновидения, он зажег спичку и посмотрел на часы. Был второй час ночи. В саду шумели на ветру старые деревья, по всей деревне лаяли собаки и кто-то тихо, но настойчиво стучал в окно.

Сергей встал и пошарил рукой по стенке в поисках выключателя - дом был чужой, им еще не обжитый. В окно забарабанили сильнее.

- Откройте! - донеслось с улицы невнятное всхлипывание. - Это я, тетка Броня.

- Что случилось? - Сергей отдернул занавеску.

- Что же у меня может случиться, сыночек? Неужели ты не знаешь? Горе у меня! С доброй вестью к участковому ночью не ходят.

- Я, тетка Броня, две недели только участковый. Опять ваш Степаныч буянит?

- Не буянит уже мой Степаныч, - старуха зарыдала. - Убили родимого!

- Кто убил?

- Кабы я знала.

- Подождите, сейчас я выйду.

Торопливо одевшись, он ощупью пробрался через кухню, в которой тихо похрапывал на холодной печи хозяин дома глухой дед Иосиф, и, сбив в сенях пустое ведро, вышел на крыльцо.

- Где вы, тетка Броня? - позвал он. - Показывайте дорогу. Но пути все и расскажете.

- Ох; сыночек, что рассказывать! Ручки-ножки мои отнялись! Глазоньки не видят. Конец света пришел...

- Вот что, тетка Броня, - сказал Сергей. - Вы меня лучше по званию называйте. В крайнем случае, по имени-отчеству.

- Мы, Сергей Андреевич, с войны на хуторе остались жить, ты же знаешь. Глухотище зимой, словом перекинуться не с кем...

- Вы самую суть давайте, - перебил ее Сергей.

Они миновали крайний дом деревни, возле которого скрипел на столбе, бросая во все стороны скользящие кривые тени, электрический фонарь.

- Я самую суть и даю, - обиделась старуха. - Только стемнело нынче, что-то как загудит в лесу, как завоет... Страшно...

- Что загудело? Машина?

- Какая машина! Смерть так гудит. Горе так воет... Хоть ложись под иконы и помирай.

- Ну, ладно. Загудело в лесу. Что дальше?

- Дед мой давай в лес собираться. Поглядеть, значит, что к чему. Он у меня знаешь какой! Отчаянный! Партизанскую медаль имеет. С собой ружьишко прихватил, конечно.

- Откуда у него ружьишко?

- Да оно совсем старое. Дети когда-то на чердаке нашли. Ржавое оно. Ты про дело спрашиваешь или про хлам всякий!

- Про дело, тетка Броня, про дело...

В последний раз оглянувшись на огни деревни, старуха и Сергей спустились к болоту, по кладке перешли ручей, и тут ночь в полной своей силе и загадочности поглотила их обоих. Темнота, казалось, была не только вокруг них, но даже и под ногами. Люди словно плыли в холодной темной пустоте.

- Потом слышу я, - шепотом продолжала старуха, - выстрел в лесу, потом еще один. И тихо стало. Я чуток подождала и пошла тихонько следом. По тропке на полянку вышла, гляжу - лежит мой старенький. И не шевелится!

- А потом что?

- А потом позвали меня.

- Кто позвал?

- Не знаю. Может, сатана, а может, Боженька. Я такого голоса отродясь не слыхивала. Душенька моя сразу же в пятки ушла. Не помню, как до деревни добежала.

- Ясно. Долго еще идти?

- Не. Сейчас березнячок будет. Потом хутор наш минем. А там лесом с полверсты. Ты, сынок, хоть пистолет с собой прихватил?

- Нет у меня пистолета, тетка Броня. Не выдали еще. Обойдемся как-нибудь. Не сорок пятый год.

- Разве ты знаешь, что тут в сорок пятом году было? Тебе же, наверное, годков двадцать всего будет.

- Двадцать три.

- Все одно. Я тебя маленького помню. Такой никудышный хлопчик был, все книжки читал.

- По-вашему, лучше водку хлестать?

- Что одна беда, что другая.

- Помолчали бы вы. Мужа вон убили, а она трещит, как сорока.

- Может, и не убили.

- Как не убили? Вы же сами говорили - мертвый!

- Не живой он. Но, вроде, и не мертвый.

- Ну и дела! Не живой и не мертвый! Шуточки!

- Что же тут такого! А упырь, что кровь человеческую сосет, он что мертвый? Ты поживи с мое, всю родню схорони, сам с жизнью раз пять распрощайся - тогда все на свете знать будешь. Места наши глухие - леса да болота. Здесь люди вечно со всяким лихом бились. Ты в городе да на службе позабыл все.

Темнота уже пахла смолой и хвоей. Вековой лес тяжело и размеренно дышал вокруг. Даже случайный хруст ветки под ногой казался кощунством в этом грозно гудящем мраке. Пройдя еще с сотню шагов, старуха остановилась и заплакала.

- Вот он, - прошептала она, - смотри.