Следы тёмной души. В поисках истины

– Здорово, здорово, – Евгений пожал протянутую руку. – Убьёшь и не заметишь.

– Да ладно тебе. У вас там что, опять жара? Михалыч не звонил, не предупреждал.

– Я, собственно, без его ведома. По личной инициативе, – признался капитан.

– Ну, проходи, раз так, – они зашли в кабинет, к которому Слыша собственно и направлялся. – Давненько вы нас не вспоминали. Что там у тебя?

– Убийство на Чкаловском в начале марта. Парня зовут Степан. Есть такое?

– Щас глянем. Вообще, да, было, с ножевым. Бондаренко Степан, малолетка. Он, кажется, светился в БНОНе, также несколько приводов было по мелким кражам, – брюнет открыл шкаф, в котором все полки завалены массой папок и бумаг, порылся немного и сказал, – посиди, я сейчас.

Минут через десять вернулся и с порога:

– Да, убийство произошло второго марта за сорок минут до полуночи. Убитый – Бондаренко Степан Семёнович, семьдесят восьмого года рождения, проживал с братом и родителями. Брат его и нашёл. Убийца не он – это точно. Обвиняет одного из прокурорских близнецов, но там глухо всё. Доказательств никаких, орудие убийства не найдено. И кстати, слышал, дело закрыли уже.

– Я так понимаю, тебе и не дали особо рыться в этом деле?

– Правильно понимаешь. Уже на следующий день Осколков затребовал материал, и пятого дело отправилось в прокуратуру.

– Ни дознания, ни допросов не было что ли? – с сомнением в голосе спросил Слыша.

– Нет, ну как не было. Саныч пообщался только с братом покойного, но всего разок и так, по-быстрому. Больше никого не вызывал. Сказал, что до праздника хочет слить в прокуратуру, чтоб меньше головняка было. Странно, вообще-то, – пожал плечом рослый детина, – он зубами выгрызал себе мокрухи, а тут будто рад был сплавить…

– Ну, неудивительно, если учитывать деток прокурорских… пусть один, но фигурирует…

– Так сам ведь, помнится, не так давно грозился их на чистую воду вывести, – с добродушной ухмылкой прервал его Приходько, – не всерьёз конечно.

– Ясно. А фамилия Романько не мелькала там, случайно? Или Максимович?

– Неа. Точно нет.

– Ну, понятно. Можно поизучать?

– Держи, – опер не стал возражать, и тоненькая папка упала на стол перед капитаном, – только недолго. До оперативки успеешь?

– Да, конечно.

– Кстати, как у вас там дела? Всё тихо, мирно? Раз ты возишься с левыми делами?

– Да… пока тихо. Михалыч на выезде. Завтра только вернется.

– А, ну тогда понятно.

– А нож хорошо искали? – спросил, изучая материал.

Не получив сразу ответа, поднял голову. Приходько, похоже, вспоминал или что-то обдумывал и, наконец, ответил:

– Искали. Точно помню. Н-но…

– Что но?

– Да так. Знаешь, как оно. Сено кругом разбросано, темно. Кто знает, может, тогда сразу недосмотрели, а к обеду, когда уже я ездил с Лёхой, так уже и прибрать могли ножичек-то.

– А ты ездил к месту преступления непосредственно в ночь убийства? Или Осколков сам выезжал?

– Сам. Я после суток был как раз. Утром как приехал, так и получил дельце с порога, чтоб не расслаблялся.

Времени на то, чтобы выписать все необходимые данные, много не понадобилось. Уже без четверти девять Женя сидел за своим рабочим местом с чашкой кофе, бесцельно перебирая бумаги на столе.

– О, – словно вихрь, Сергей ворвался в кабинет и, устремив взгляд на чашку в руках капитана, расплылся в улыбке, – кофе с утра. Ты плохо спал?

– Да, есть немного, – крепко пожал коллеге руку и с сомнением посмотрел на чашку, будто сомневаясь в целесообразности приёма крепкого бодрящего напитка.

Направляясь к заместителю Гурову на оперативку, они завернули за угол и вдруг встали, как вкопанные. Кабинет начальника был открыт, и все медленно, но уверенно исчезали за крепкой дубовой дверью. Переглянувшись, приятели дружно пожали плечами и пошли туда же, куда и все.

Шеф стоял у окна, сцепив руки за спиной.

Мельниченко Григорий Михайлович – высокий поджарый мужчина с коротко стриженными волосами цвета воронова крыла, с небольшой проседью. Красивые чёрные глаза слегка скошены книзу, высокий открытый лоб, длинный прямой нос и ровные полные губы со слегка спадающими уголками. Это волевой человек с крепкими нервами. Занимая ответственную должность и имея в подчинении целый отдел с личным составом, всегда владеет ситуацией, может выслушать, может влепить выговор, но никогда не срывается и не выказывает неприязнь или другие негативные отношения к провинившемуся. Мало кому доводилось видеть его в гневе, но ходят слухи, что лучше этого не видеть. Все его уважают, кто-то даже питает тёплые чувства, но в то же время все стараются миновать участи попасть на ковёр к этому, с виду безобидному, стражу безопасности страны.

Неожиданное возвращение начальства не предвещало ничего хорошего. Ленивую сонливость как рукой сняло, в воздухе повисло тяжёлое молчание. В конце концов, Григорий Михайлович повернулся к вошедшим и довольно бодрым, дружелюбным тоном произнёс:

– Все собрались? – обвёл тяжёлым взглядом присутствующих. – Ну, приступим.