Следы в ночи. Инспектор Уэст и дорожные катастрофы. Вынужденная оборона

Ник Сентри, 32 года, на момент гибели, вес его был сорок восемь килограммов вместо прежних восьмидесяти. Ник, за три года привыкший лежать, скрючившись в темноте, в углу, кишащем насекомыми. Который терпеливо и сознательно вкладывал всю свою энергию в выполнение задуманного плана.

Сэндс появился в лагере в конце ноября, не вызвав особого интереса, был таким же оборванным и истощенным пленником, как и остальные. Он держался особняком, насколько это возможно в бараке площадью девять квадратных метров с двенадцатью заключенными. Те немногие, которые вообще обратили на него внимание, единодушно сомневались в том, что его имя Сэндс. Ему было около тридцати, он носил бороду. Но остальные тоже были бородатыми — просто из-за того, чтобы решить проблему бритья. Он был среднего роста, с темными волосами, имел странную манеру смеяться (в те редкие случаи, когда были причины для смеха). Он смеялся коротко и резко, задолго до или после того, как смеялись все.

Однако никто не обращал на него особого внимания до ночи десятого декабря. Он обменял свою порцию риса на две сигареты и выскользнул во двор, чтобы сделать несколько драгоценных затяжек. Если бы его обнаружили японцы, он был бы избит. Ник в тот вечер дежурил и пошел за ним.

Твининг, старший лейтенант Роберт Твининг, услышал их шепот: «И как ты думаешь, сколько времени ты можешь скрывать это?» На что последовал невнятный ответ Сэндса. Потом Ник пригрозил ему предпринять меры против него, когда они снова окажутся в Штатах. Эти слова стоили Нику жизни.

«Твининг», — подумал Сентри, медленно возвращаясь к действительности. Адрес Твининга врезался в память. Дип-стрит, Чикаго.

Он снова стал воспринимать свет, шумы, задумчивое лицо человека, сидящего рядом.

— Я охотно познакомился бы с мистером Сэндсом. За ценой я бы не постоял. Ник Сентри был моим братом.

— Ваш бр… Ваш кто? — Незнакомец огорченно заерзал на табурете. Потом его маленькие глазки остановились на лице Сентри. Тот не глядел в его сторону. Он вдруг вспомнил о назначенной встрече с Си Стевенсоном и так испугался, что произнес имя Си вслух. Он взглянул на часы и попросил незнакомца сделать новый заказ, пока сам сходит позвонить.

Бар уже заполнился, и Сентри с трудом проложил себе дорогу к телефонной кабине. Твининг, Павик, Лайонс… — стучало у него в мозгу. Дожидаясь, пока на другом конце провода поднимут трубку, он вытащил из кармана конверт и, прижав его к стене кабины, записал на нем адреса, пока они еще были у него в памяти.

Наконец трубку подняли.

— Си? Это Сентри.

— Эндрью! Старик! Я жду тебя уже в течение трех мартини и одного проигранного пари. Где ты, черт побери, находишься?

— Извини, Си. Я встретил одного человека, который…

— Хорошо, хорошо, передай ей от меня привет!

— …который был вместе с Ником в лагере для военнопленных.

Стевенсон сразу изменил тон. Теперь его голос звучал озабоченно.

— Если ты ищешь повод напиться, то он у тебя уже есть. Ты, вероятно, помнишь, что сегодня лишил фирму «Баллард и Серджент» своего сотрудничества. Я думал, мы отпразднуем это.

— Мы и отпразднуем. — Сентри пришлось пообещать, что они встретятся позже.

Когда он вернулся в бар, незнакомца уже не было. В первый момент Сентри подумал, что он ненадолго вышел, но пустой стакан рядом с полным для Сентри говорил о другом. Какой-то мужчина повернулся к Сентри и сказал:

— Вашему другу нужно было уходить. Мне кажется, он вспомнил что-то важное.

Сентри оплатил счет, механически кивнул бармену и вышел на улицу. Дождь все еще не прекращался. Он остановился у двери и огляделся. По тротуару шли трое матросов и одинокая женщина под зонтиком. Другая сторона Бродвея была пуста. Сентри вернулся в бар. Мак тоже ничего не мог сказать о незнакомце, кроме того, что тот три-четыре раза приходил в бар, все время около пяти часов. Он всегда был один, всегда заказывал стаканчик.

— Он был очень тихим, — добавил Мак. — Сегодня я впервые видел, как он с кем-то разговаривает. Обычно он молча смотрит перед собой.

Сентри вежливо поблагодарил и снова вышел на мокрую улицу.

Итак, Ник стал не просто жертвой войны, а жертвой человека, который по какой-то таинственной причине желал его смерти. Это было убийство, совершенное под прикрытием военного положения в японском лагере для военнопленных, и подтвержденное через военное министерство. Дьявольски чистая работа, и все было совершено в соответствии с правилами игры на войне.

Ник умер, а сообщение о его смерти стоило жизни Кристоферу Сентри. О наградах, присвоенных его старшему сыну после гибели, он уже никогда не узнал.

Кто-то должен был знать о плане Ника. Кто-то, кто потом хладнокровно подошел к первому попавшемуся часовому.

Сентри перешел Канал-стрит на красный свет и остановился у такси. Буркнув шоферу: «в город», он откинулся на сиденье и задумался. Когда они оказались на 10-й улице, он вдруг сказал:

— Можно высадить меня на следующем углу.

Сара Девани, бывшая невеста Ника, жила где-то на 11-й улице. Сентри давно забыл точный адрес, но он определенно узнает подъезд дома, если увидит его. Он никогда не забудет тот подъезд.