Слепая ревность

– Варечка! – Зоя Алексеевна дергает дверь. – Открой! Варя! – громко стучит. Открываю, начиная вытираться, пряча лицо в полотенце. – Беременна, – удовлетворённо констатирует женщина, и я снова начинаю всхлипывать. – Ну ты что, моя хорошая? Это же чудо. Такая радость. Это ребёнок. Маленькая крошка. Часть тебя и моего сына, – отнимает у меня полотенце, тянет к себе, обнимая, успокаивая, поглаживая по спине. – Знаешь, как ты будешь его любить? С первого толчка в животе, с первого взгляда на УЗИ, с первого его вдоха после рождения. Тебе будет казаться, что нельзя любить больше, но ты будешь любить своего ребенка с каждым днем все сильнее и сильнее. Ты не будешь представлять жизни без своего малыша.

Ее слова немного меня успокаивают. По крайней мере, я прекращаю рыдать. Женщина выводит меня из ванной, усаживает на диван и уходит на кухню. А я обнимаю себя руками и смотрю в окно в одну точку, на белоснежное пушистое облако. Я не знаю, что делать. В голове пустота. Это похоже на шок. Страшно. Не знаю почему. Очень страшно не стать хорошей матерью, не дать ребёнку все, в чем он нуждается, не полюбить его безответно. Страшна реакция Германа.

– Выпей, пожалуйста, – женщина протягивает мне чай, пахнущий мятой и мёдом. Послушно пью, грея холодные руки на чашке. – Варя, ты не рада? Совсем?

– Я не знаю, – честно отвечаю я, пожимая плечами. – Все так неожиданно.

– Ну да, неожиданно, – усмехается женщина. – Я жду этого момента уже очень долго.

– Все же будет хорошо? – спрашиваю ее.

– Конечно, все будет хорошо. По-другому и быть не может. Вот представь, скоро у тебя начнёт расти животик, и это будет очень красиво. Герман будет любить тебя, оберегать, потакать капризам и заботиться. Разрешаю погонять его и покапризничать. А когда это делать, если не в беременность? – смеётся Зоя Алексеевна. – А потом ребеночек начнет пинаться. Первый толчок – он самый незабываемый, ты начинаешь чувствовать своего ребенка, общаться с ним. Уверена, Герман будет с ним разговаривать и целовать твой животик.

Я не знаю, что со мной делает Зоя Алексеевна, но я действительно все это себе представляю. Даже неосознанно прикладываю руку к животу.

– А потом он родится. Крошечный носик, пальчики, пяточки, такой сладкий, маленький и самый любимый. Ты станешь прекрасной мамой, а Герман – сумасшедшим отцом.

Я снова плачу. Но уже беззвучно и от счастья.

У нас будет ребенок.

Наш ребёнок.

* * *

Я успокоилась и потихоньку начала принимать мысль, что уже не одна. И теперь не имею права истерить. Зоя Алексеевна ушла, уже вечер, Герман вот-вот вернется, и мне опять неспокойно. Пока кручусь на кухне, все время думаю о папе. Наверное, впервые за полгода хочу искренне с ним поделиться. Хочу, чтобы он меня поддержал и принял моего мужа.

Ставлю в духовку курицу под овощами, выставляю температуру, вытираю руки и хватаю телефон. Набираю отца, кусая губы. Он долго не берет, я уже отчаиваюсь, но за секунды до того, как сбрасываю звонок, всё-таки отвечает:

– Да, Варвара, – тон официальный, словно я его подчинённая. Обидно.

– Пап, привет. Как у тебя дела? – волнуюсь, голос дрожит.

– У меня все нормально. Он тебя обидел?! – уже рычит в трубку. – Так и знал! Я его…

– Пап, успокойся! – повышаю голос, прерывая его. – У нас все замечательно. Я счастлива. И позвонила сказать, что беременна. Я жду ребенка, папа, у тебя будет внук или внучка, – задерживаю дыхание, потому что на том конце тишина. Долгая. Очень долгая пауза. Зря я, наверное, позвонила.

– Завтра жду тебя с твоим мужем на ужин. В семь вечера. Не опаздывайте.

– Хорошо, – улыбаюсь. Я знаю своего отца. Ну вот такой он. Не умеет выражать эмоции. Сухой и жёсткий. Но приглашение на ужин означает, что папа готов принять нашу семью.

– Как ты? Все хорошо? Ты была у врача? Настаиваю на клинике Сергеева.

Смеюсь. В этом и есть мой отец. Он должен все контролировать.

– Мы обсудим это завтра за ужином. До завтра, пап, – скидываю звонок. Все напряжение в отношениях с отцом за эти полгода, наконец, отпускает.

Ужин готов, накрываю на стол, не замечая, как возвращается Герман. Вздрагиваю, когда муж неожиданно появляется на кухне.

– Ой! Ты меня напугал, не слышала, как ты вошёл.

– Вкусно пахнет. Я дико голодный, сегодня не было времени пообедать. Документы готовили. Завтра улетаю в регион, – сообщает он мне, подходит, быстро целует и уходит в ванную мыть руки.

– Как завтра? – иду за ним. Останавливаюсь в дверях ванной комнаты. – А отменить нельзя?

– Причина? – выгибает брови.

– Я разговаривала с отцом. Он приглашает нас на ужин.

– Откуда такие перемены? Почему именно завтра? Что-то случилось? – не понимает Герман.

– Случилось, – вздыхаю я. – И это вторая новость. Или, лучше сказать, она главная, – мнусь, начиная волноваться.

– Какая новость? – Герману передаётся мое волнение, он научился тонко чувствовать мое настроение.

– Там, в шкафчике, – указываю глазами на шкаф над раковиной.

– Что там? – Герман открывает дверцу, заглядывая внутрь, и вынимает три теста. Долго на них смотрит, сводя брови.

Пауза.

Тишина.

Сглатывает, переводя на меня взгляд.