Слепое пятно

— Нет! — взмолился он. — Не надо! Выключите свет, вы меня ослепите! Пожалуйста, пожалуйста! Затемните комнату!

Сэр Генри бросился к выключателю. Помещение немедленно погрузилось в полумрак; лунного света едва хватало ровно настолько, чтобы различить несколько фигур, сгрудившихся в центре комнаты. Доктор Хансен пододвинул кресло.

— Спасибо! Ах, доктор Хансен! Вы здесь… Я уж думал… Так гораздо лучше! Теперь я вижу довольно четко. Вы чуть было не ослепили меня навсегда! Вы ведь не знали. Это переход. — Потом: — И всё же… конечно это луна! ЛУНА!

Он остановился. В этом последнем слове была странная задумчивость. И вдруг он вскочил на ноги. Он радостно обернулся, словно чтобы напиться мягко струящимся светом.

— Луна! Господа… доктор… кто эти люди? Это дом «Слепого пятна»! И луна… старая добрая земля! И Сан-Франциско!

Он снова остановился. К его ликованию примешалась толика нерешительности и удивления. Тишину нарушил лишь едва слышный голос мадам Ле-Фабр.

— Теперь мы ЗНАЕМ! Это доказано. Скептики постоянно спрашивают, почему духи видны лишь в полумраке. Теперь мы знаем?

Уотсон посмотрел на доктора Хансена.

— Кто эта леди? И все остальные?

— Вы их видите?

— Превосходно. Эта леди в углу, она думает…

— Что вы дух!

Уотсон засмеялся.

— Я — дух? Пощупайте меня и проверьте!

— Ну разумеется, — настаивала мадам Ле-Фабр. — Вы вышли из «Слепого пятна». Я убеждена, это всё докажет!

— Ах да, «пятно»! — Уотсон поколебался. И снова эта нерешительность. Он словно не мог вспомнить нечто скрытое; хоть он и был в сознании, часть его разума, очевидно, все еще витала в тумане, оставаясь во власти оцепенения.

— Я не понимаю, — сказал он. — Кто вы?

На сей раз ответил сэр Генри.

— Мистер Уотсон, мы нечто вроде комитета. Это дом 288 по Чаттертон-Плэйс. Мы расследуем великую тайну, которую раскрыл в свое время доктор Холкомб. Нас сюда пригласил Хобарт Фентон.

Человеческое сознание — загадка. До сих пор Уотсон действовал почти инертно; он двигался и говорил словно машинально. В том, что это естественный результат воздействия странной силы, что вышвырнула его сюда, никто не сомневался. Упоминание о Хобарте Фентоне разбудило его и подтолкнуло к бодрым размышлениям. Он подобрался.

— Хобарт! Хобарт Фентон! Где он?

— Этого мы не знаем, — отвечал сэр Генри. — Он был здесь секунду назад. В это почти невозможно поверить. Быть может, вы нам что-то поведаете.

— Вы хотите сказать…

— Именно. В «Слепое пятно». Одно — потом сразу другое: ваше прибытие совпало с его исчезновением!

Чик поднялся. Даже при таком слабом освещении можно было любоваться полнокровной силой его прекрасной фигуры. Он был даже лучше сложен, чем во время учебы в колледже, до того, как его захватило «Слепое пятно». Осознав, что сказал сэр Генри, он поднял великолепной формы руку в почти благословляющем жесте:

— Хобарт прошел сквозь него! Благодарение небу!

Это было внезапно. Поистине, это небольшое собрание являло собой всю мудрость, накопленную человеческими усилиями. За исключением разве что генерала, скептиков тут не было. Они были готовы объяснить что угодно… кроме этого.

В естественной своей человеческой слабости и тщете они привыкли видеть в «Слепом пятне» некое воплощение смерти и ужаса. И однако же — вот он, Уотсон! Уотсон, живой и сильный, был полной противоположностью тому, что они подсознательно ожидали увидеть.

— Что такое это «Слепое пятно»? — напрямую спросил сэр Генри. — И как понимать вашу благодарность за то, что Фентон попал в него?

— Не сейчас. Ни слова объяснений, пока… Который час? — прервав себя, спросил Уотсон.

Ему ответили. Он заговорил быстро, с потрясающей силой и решительностью, с выражением, которое не оставляло сомнений в его искренности.

— Итак, у нас есть пять часов! Нельзя терять ни секунды. Делайте, что я скажу, и отвечайте на вопросы! — Затем: — Мы не можем потерпеть неудачу; одна осечка — и весь мир сгинет… канет в неизвестность! Включите свет.

В личности, в горячей поспешности этого человека было что-то, что отметало всякие мысли о сопротивлении. Из «Слепого пятна» вместе с ним вышла мощная энергия, ускоряющий толчок, придававший Уотсону скорость, уверенность и решимость. Что-то подсказывало им, что наступил судьбоносный момент.

Уотсон продолжал:

— Во-первых: Хобарт Фентон сам открыл «пятно»? Или это был просто промежуток? Под «промежутком» я имею в виду — открылось ли оно случайно, как когда захватило меня и Гарри? Что именно сделал Хобарт? Скажите мне!

Это было единственное, что он хотел знать. Но что они могли ответить? Впрочем, доктор Маллой рассказал о проделанной Хобартом работе всё, что знал; его провода и аппарат теперь представляли собой не более чем бесформенную массу оплавленного металла. Не уцелело ничего, кроме голубого камня и мелкого красного камушка.

— Понятно. А этот красный — вы, я полагаю, нашли его, когда копались в подвале?

Откуда ему было это известно? Доктор Хансен принес этот до странного тяжелый голыш и положил его на ладонь Уотсона. Новоприбывший коснулся его пальцем и потратил какую-то секунду на изучение, после чего поднял взгляд.