Слепой. Приказано выжить

Да, подумал майор, аккуратно притворяя за собой дверь, — оперативник из меня еще тот. Ну, и хрен с ним — в смысле, со мной.

Самокритика была сильно запоздалой, а вывод — единственно возможным. Трусость сродни кислоте: стоит однажды ей поддаться, и она начинает разъедать человека изнутри, пока не выест до конца, оставив лишь пустую оболочку. Майор Григорьев находился уже приблизительно на полпути к этому порожнему состоянию и без особенных усилий мог бы переступить через привязанность к жене и сыну — переступил бы обязательно, если бы это имело хоть какой-то практический смысл.

Но смысла в этой последней, окончательной подлости не было никакого. Майор осознал это, стоя в залитом предвечерним светом коридоре управления. Налево по коридору находилась ведущая вниз, в вестибюль, лестница, а направо — тупиковая рекреация, в которой располагалась приемная начальника управления генерала Лагутина. Пойти налево означало принять навязанные Лысым и Колючим правила игры и действовать по их чертовым инструкциям — с этого момента и до конца жизни, который, как подсказывал здравый смысл, уже не за горами. Повернуть направо, увы, значило своими руками приблизить этот конец — честно, как на духу, все выложить, спасти человека с показанной Лысым фотографии и похоронить Ларису, Витьку и, разумеется, себя. Потому что его новые друзья существуют не сами по себе, и руки у того, кто за ними стоит, явно достаточно длинные, чтобы достать человека хоть в следственном изоляторе, хоть на обратной стороне Луны.

То-то, что длинные, подумал майор. Никого ты не спасешь, приятель. Даже не говоря о том, что тебе, лично, это на хрен не нужно, из твоей спасательной операции все равно ни черта не выйдет. Предупрежден — значит вооружен? Да черта с два! Уж если решили грохнуть, грохнут непременно, не руками майора Григорьева, так чьими-нибудь еще. А раз так, зачем торопить события, лишать себя и свою семью отсрочки, которая может стать спасительной?

Здравый смысл твердил одно, трусость — другое. Майор Григорьев прекрасно знал, кто возьмет верх в этом споре, но все-таки простоял в коридоре, как витязь на распутье, долгих тридцать секунд, давая здравому смыслу последний шанс взять реванш за многочисленные позорные поражения. Все закончилось тем же, чем и всегда, и, тихонько вздохнув, майор повернул налево, к лестнице и дальше — вниз, навстречу своей судьбе.

Глава 7

Они встретились там же, где и прошлый раз — в старом парке, в глубине которого стояло в меру обезображенное реконструкцией здание графской усадьбы. Вывеска у ворот осталась прежней; у дальнего берега пруда, как и раньше, торчал на вечном приколе бутафорский парусник с хвастливой надписью на носу. Заведение продолжало работать в привычном режиме, персонал, от уборщицы до управляющего, здесь трудился все тот же, что и неделю назад. Правда, в штатном расписании появилась новая единица — инспектор по кадрам. Этот серенький, неприметный человечек никому не мозолил глаза; он был неприметен настолько, что добрая половина сотрудников ночного клуба «Фортуна» до сих пор даже не подозревала об его существовании. Запершись в своем маленьком кабинете между кладовой для бакалеи и уборными для персонала, он с утра до вечера штудировал личные дела официанток, барменов и охранников, периодически делая в толстом ежедневнике какие-то понятные ему одному пометки, — вершил судьбы, отделял злаки от плевел, решал, кого казнить, кого помиловать — словом, занимался обычной рутинной работой наделенного немалыми полномочиями кадровика.

Появление в «Фортуне» этого «серого кардинала» было вызвано таким немаловажным обстоятельством, как смена владельца клуба. Чтобы установить имя нового хозяина, не в меру любопытному сотруднику налоговой полиции пришлось бы размотать длинную цепочку подставных лиц и организаций, и это был бы мартышкин труд, поскольку, пройдя до конца нелегкий, мудрено петляющий путь, любопытствующий следопыт, как в глухую стену, уперся бы в Андрея Родионовича Пермякова. Да, сказал бы тогда Андрей Родионович (естественно, лишь в том случае, если бы по странной прихоти снизошел до разговора с налоговым инспектором или следователем прокуратуры), — да, сказал бы он, данным объектом недвижимости действительно владею я. Владею на вполне законных основаниях и в силу причин, которые вас никоим образом не касаются, не желаю афишировать это обстоятельство. У вас есть ко мне еще какие-то вопросы? Если нет, прошу извинить: у меня дела.

После чего собеседнику осталось бы только написать предсмертную записку и покончить с собой, не дожидаясь, пока с ним покончат другие. Но описанная ситуация была невозможна в принципе, по определению: выйти на настоящего хозяина «Фортуны» мог бы только очень опытный и талантливый сыщик, а у таких людей, как правило, хватает ума вовремя остановиться и не задавать дурацких вопросов деятелям наподобие Андрея Родионовича Пермякова.