Слепой стрелок

— Не этап, а этапы, — поправил Фэб. — Первая локация пока что в процессе, если ты не забыла.

— Помню, — Берта помрачнела. — Что-то работы внезапно стало в разы больше, чем мы думали.

— Ну да, — покивал Фэб. — Так оно обычно и происходит.

— Мне ли про это не знать, — вздохнула Берта.

* * *

От настоящей Алге Рауде осталось немногое. Прах в урне, и чудом сохранившиеся в чужих архивах детские фотографии, общим числом восемь штук. На всех фото девочка выглядит отстраненной и задумчивой, а лицо её словно бы слегка не в фокусе — кажется, ей не хочется, чтобы её фотографировали, и она каким-то образом влияет… на что? На фотографа, который в результате фокусируется на другом человеке, или, может быть, на саму камеру? Да нет, последнее предположение выглядит глупостью — та же Джессика на технику влиять не умела. И не умеет. Воспоминания, заметки, контакты — глухо. Вычищено всё. Словно кто-то уничтожал сам факт существования Алге из информационного пространства, и почти преуспел, сохранилось лишь совсем немногое, и по чистой случайности.

Ит и Скрипач, просидевшие в местной сети и в «гранях» в поисках Алге, пришли к выводу, что девушку действительно вычистили, причем явно целевым образом. Не сумели добраться только до личных архивов, и до части интимного портфолио — скорее всего, про архивы не знали, а портфолио могли оставить и намерено, чтобы ославить и опозорить. Ведь согласно этому портфолио, девушка была шлюхой, только шлюхой, и никем больше, кроме шлюхи.

— Н-на, — протянул Скрипач, когда они закончили очередной этап поиска. — Дела. Кому-то девочка перешла дорогу, и серьезно. Ведь уже после смерти чистили, ты понимаешь?

— Вижу, — согласно покивал Ит. — И кремировали. Причем, судя по всему, едва ли не сразу после того, как убили. Очень быстро. Дела, по сути, нет. Этот огрызок даже делом назвать нельзя. Ни расследования, ни единой подробности, ничего. Даже места преступления в этом деле нет, и способа убийства. «Погибла при невыясненных обстоятельствах», — процитировал он. — А похоронили где? На Митрофаньевском кладбище, рядом со свалкой. И спасибо ещё, что вообще похоронили.

— Да, это странно, — кивнул Скрипач. — Могли и просто в речку выкинуть, или в мусор. Темная история получается, и нехорошая.

— Не говори, — Ит вздохнул. — Сейчас мужики с генетикой закончат, и… кто у нас на «Сансет» хотел?

— Девицы, понятное дело, — Скрипач усмехнулся. — Им в этом раю, видимо, тоже не очень комфортно. Берта сказала, что они первыми пойдут смотреть локацию. На фоне предыдущей…

— Вот я тоже так подумал, — согласился Ит. — Варвара обратилась в туман. А эта? Если мы угадали её верно, то я лично ничего хорошего заранее не жду.

— Не хотелось бы, чтобы ты оказался прав, но ведь окажешься, — Скрипач помрачнел. — Ладно, давай дальше поищем. Может, хоть что-то ещё по делу получится найти.

* * *

Фэб и Кир, которые занимались генетикой по этому делу, своим сообщением из Питера оптимизма никому не добавили. Да, материал сохранился. Точнее, даже не материал, а след материала. Потому что тело, скорее всего, кремировали дважды. И чудом уцелевший след удалось найти только на одном осколке берцовой кости. В процессе переговоров Фэб, разумеется, поинтересовался, сохранились ли вещественные доказательства из этого дела, и получил ожидаемый ответ — нет, ничего не осталось, всё уничтожено. Когда? Неизвестно, пометок об этом нет. Замечательно, ответил тогда Фэб, а восстановить что-то из этого никто не пробовал, случайно? Ответом ему было молчание, красноречивее всяких слов, и Фэб понял, что слегка перегнул. Но почему-то особенных угрызений совести он, против ожидания, не почувствовал. Кир, как позже выяснилось, тоже.

— Двери они восстанавливают, — сердито сказал он. — И деревья. Ишь ты, честные и благородные выискались. Почему двери и деревья восстанавливать можно и нужно, а историю своих же людей… вот так… это низко.

— Согласен, — покивал Фэб. — Это как-то нехорошо получается. Двойная такая мораль. Вторая девушка в нашем поиске — и, заметь, ситуации схожи. Был человек, и нет человека. То есть он есть в «гранях», но обе смерти даже толком не расследовали, спустили всё на тормозах, и если бы не мы, никто никогда ничего не предпринял бы, и не сделал.

— «Бы», — добавил Кир. — Не сделал бы. А должно быть не так. Если, конечно, мы говорим о Мадженте.

— Именно, — согласился Фэб. — Чем дальше мы на это смотрим, тем сильнее я убеждаюсь в том, что они старательно реставрируют фасад, при этом само здание находится в запустении, и никто им заниматься не собирается.

— Не попадут они в этот конклав, — пророчески возвестил Кир. — Вот помяни моё слово. Не попадут.

— А при чём тут твое слово? — удивился Фэб. — И так ясно, что не попадут. Ретушь или реставрация фасада, с восстановлением земли в некоторых местах, и стеклянными лесами, это одно. А вот действительно трепетное отношение к своей же истории и людям — это совсем другое. Живые, разумные — вот кто важен, вот кто на первом месте. А уж потом следуют деревья, здания, города, и всё прочее.