Слепой. Выстрелы в темноте

Всем остальным захотелось бежать без оглядки. Страшно было даже дышать с ним одним воздухом, как будто, открывая рот, Узбек заражал его своей обреченностью.

Плащ по-прежнему молчал, но это пугало больше, чем яростный крик.

– Взял с утра кофе на улице, проглотил по-быстрому. Бодрости ни на грамм не прибавилось. Наоборот, еще больше спать захотелось, прямо ноги не идут. Шел я как раз мимо сквера, что возле нас. Дай, думаю, присяду минут на пять на скамейку – покурю, очухаюсь. Очухался только через два часа.

– В другом месте, – проницательно предположил Плащ.

– Нет, на скамейке… На той же самой или на соседней.

– Приснилось, будто с кем-то разговариваешь?

Узбек беззвучно открыл и закрыл рот и только потом обалдело кивнул:

– Точно.

– Приметы не запомнил?

– Нет.

Резко выхватив пистолет, Плащ выбросил руку вперед и нажал спусковой крючок. Пуля, посланная метров с трех, ударила в лоб с такой силой, что не только голова – все туловище выше пояса откинулось назад. Массы его хватило, чтобы опрокинуть стул.

Спрятав пистолет, Плащ мрачно оглядел подчиненных.

– Чего ждете? Наверное, надо порядок здесь навести.

Глава пятая

Всем стало ясно, что наказание совершилось, для остальных дело ограничится строгим предупреждением. Особый дух братства не скреплял членов банды, но Узбека все знали с давних пор. Вместе с ним ушла часть прошлого. А прошлого всегда жаль, каким бы оно ни было, ведь ты был моложе, чем в настоящем.

Двое остались смывать кровь со стула и пола. Трое, в том числе Вирус и Сыч, вывезли тело, чтобы похоронить.

«Заседание» происходило на постоянной базе «команды» – в Ржавках, на границе Зеленоградского округа. В свое время Плащ выкупил у развалившегося ремонтного управления несколько утепленных ангаров и одноэтажный склад. С тех пор никто, кроме членов банды, не имел доступа за охраняемые овчарками ворота.

С вывозом трупа никаких проблем не должно было возникнуть. Грунтовая дорога вела через поле в сторону противоположную Ленинградскому шоссе. Стоило проехать по ней всего три с небольшим километра, чтобы оказаться на опушке леса. Но хоронить убитого так близко от «базы», конечно, не стоило. Водитель по прозвищу Брателло погнал машину гораздо дальше, благо патрулей и досмотра на этой «трассе» не бывало отродясь.

– Дела-а, – на длинном выдохе протянул Сыч.

– Теряем людей, – сокрушенно заметил Брателло, который тоже присутствовал при недавнем нелицеприятном разговоре.

– Столько лет вместе.

– Сразу надо было колоться, – зажав одну ноздрю пальцем, Вирус сморкнулся в приоткрытое окно. – Может, Плащ и простил бы.

– Может… Считай, орел или решка.

– По-любому он виноват, – с максимализмом, свойственным молодости, заявил Вирус.

– Сколько ты знал Узбека? Год до тюрьмы и год после, как он вышел? А мы с Брателло четыре года с ним бок о бок прожили. Ничего плохого не могу сказать. Каждого могли так прикупить.

– А как бы ты заговорил, если б нас всех по его наводке повязали? А ведь могли бы запросто, если б не кто-нибудь, а менты ему язык развязали. Я бы с первого глотка почуял, что кофе подгадили. А он привык, блин, залпом опрокидывать.

Брателло не согласился:

– Ни хрена бы ты не просек. Сейчас такие грамотные добавки есть, вообще вкуса не меняют.

– Кому ж это так приспичило выйти на шефа? – спросил Сыч, не рассчитывая получить ответ.

– Как подумаешь… Узбек про все мог разболтать: про базу, про номера машин, про оружие. Как теперь Плащ решит: бросать насиженное место, все перетасовывать?

Наконец они остановились, спрятали машину в кустах. Брателло остался за рулем, двое пассажиров достали лопаты и углубились в заросли. Минут через сорок яма была готова, оба вернулись к машине, тяжело дыша после ударного труда. Внимательно оглядевшись по сторонам, вытащили из багажника мертвое тело. К яме потащили уже все втроем.

Узбек и живой весил порядочно, а теперь и вовсе стал неподъемный. Пришлось встать, опустить на землю еще не остывший труп и передохнуть несколько секунд.

Хлопнув крыльями, снялась с ветки невидимая ворона. Могильщики вздрогнули и выругались – Вирус громко, Брателло сквозь зубы, Сыч про себя. Перелетев на новое место, ворона принялась каркать. Вирус хотел ее прогнать, но ворона ничего не боялась.

– Оставь, хрен с ней. Надо уже закругляться.

Труп бросили в яму, быстро закидали землей.

Много времени ушло на то, чтобы замаскировать заметное на поверхности свежее пятно могилы кусками срезанного на другом месте мха. Отложили лопаты, постояли молча. Теперь можно было возвращаться.

* * *

Плащ не стал скрывать, как именно он просчитал виновного.

– Дерьмо всегда посередке плавает. Узбек знал за собой вину, он боялся больше вашего. Он бы никогда не решился взять слово ни первым, ни вторым, но и в хвосте остаться он тоже боялся. Я ждал, кто выступит третьим. Что бы этот третий ни сказал, его надо было дожать.

Подчиненные Плаща были потрясены. А если б кто-то из них поспешил и случайно опередил Узбека? Или, наоборот, промедлил бы, и Узбек решился вклиниться в паузу? Неужели поведение «паршивой овцы» можно заранее так точно просчитать?