Слепые солдаты

– Отчего же нет? – сказал Сварог. – Только с охраной и никак иначе, – заметив в неярком желтом сиянии фонаря ее недовольную гримаску, он повторил твердо: – И никак иначе. Я верю, что ты владеешь какой-то очень древней и очень сильной магией, что ты сильнее любого в Империи – но по Хелльстаду ты, обижайся не обижайся, будешь гулять исключительно с охраной. И – никаких фокусов вроде того, за который тебя пришлось… поучить. Договорились?

– Договорились, – буркнула Яна.

– Нет уж, дай честное слово.

– Честное слово, – сказала она чуточку сердито. – Такое впечатление, что ты меня до сих пор считаешь взбалмошной девчонкой. А я уже взрослая.

– Да я просто о тебе забочусь, – сказал Сварог. – Можно подумать, дядюшка Элвар в свое время в Каталауне отпускал тебя бродить где попало без кучи телохранителей… Наоборот. Верно?

– Верно, – согласилась она легко. – Ну, хорошо, хорошо, я ведь дала честное слово… Ни шагу без охраны.

– Вот и прекрасно, – сказал Сварог с облегчением – когда она давала честное слово, никогда его не нарушала. А «примечаний мелким шрифтом» тут никак не усматривалось.

Он бездумно уставился в потолок, усеянный множеством ограненных в виде полушарий желтых опалов, складывавшихся в созвездия, – точное подобие кусочка ночного небосклона, только видимого не отсюда, а от Катайр Крофинда (он специально проверял как-то от безделья. Должно быть, с тем местом у Фаларена были связаны какие-то очередные ностальгические воспоминания – на следы таковых частенько можно было наткнуться в обоих дворцах).

Настроение было прекрасное. Не нужно было никуда лететь сломя голову, маяться с неразгаданными тайнами и государственными делами, чертовски приятно было вот так беззаботно валяться и болтать о пустяках с прильнувшей к нему красавицей.

– Вот кстати, все забывал спросить, – сказал он лениво. – А почему ты все время выбираешь именно эту спальню? Есть полдюжины других, почти все даже красивее…

Яна смешливо фыркнула ему в ухо:

– А это моральная компенсация.

– Как это?

– Ты просто забыл. Именно в этой спальне я когда-то чуть ли не до утра ждала, когда ты придешь. А ты так и не пришел…

– Злопамятная ты у меня, – сказал Сварог.

– Как всякая женщина, милый… – Яна прижалась теснее, обняла его за шею левой рукой и прошептала на ухо: – Скажи честно: я тебе, правда, еще не надоела?

Сварог насторожился – что-то очень уж серьезным после беззаботной болтовни у нее был голос…

– Черт знает что, – сказал он с искренним недоумением. – Ну, почему ты должна мне надоесть? С чего бы вдруг?

– Ну, я прекрасно понимаю, что неопытная и неумелая. Может, тебе со мной скучно. У тебя было столько женщин… Да и все эти твои королевские балеты, придворные красотки…

Ее голос оставался серьезным, и Сварог, чтобы побыстрее перевести все в шутку, приподнялся, обеими руками легонько сжал ее шею и страшным шепотом вопросил::

– Шпионишь?

– Вот уж не за что бы ни стала! – воскликнула она с нешуточной обидой. – Из гордости не стала бы!

Сварог вкрадчиво поинтересовался:

– Но в донесения-то порой заглядывала, признавайся? Я ведь прекрасно знаю, что агентура Канцлера в моих дворцах на меня прилежно кропает донесения… и прекрасно знаю кто, всех поголовно, но пусть уж люди стараются, служба такая… Заглядывала?

– Ну… Иногда… Одним глазком… – покаянно призналась Яна. – Очень редко. И никогда не читала целиком. Ты понимаешь…

– Понимаю, – сказал Сварог. – Неодолимой силы женское любопытство.

– Сердишься?

– Ни капельки, – сказал он как мог убедительно. – Хоть подряд читай. И регулярно.

– Не буду, – отрезала Яна. – Это означало бы, что я тебе не доверяю. Говорю же: очень редко, одним глазком… Правда, не сердишься?

– Нисколько, – сказал он. – Честное слово.

Где тут было сердиться, когда у самого рыльце в пушку после того, как прочитал некий секретнейший отчет?

– Я говорила Канцлеру, что эту его агентуру следовало бы отозвать, но он постоянно твердит про высшие государственные интересы, говорит, что единственный, за кем не ведется наблюдение, – он сам…

– Счастливый он человек, – сказал Сварог. – А мне вот до сих пор приходится следить за самим собой.

– Как это? – с любопытством спросила Яна.

– Да очень просто, – ответил он без улыбки. – В свое время Гаудин организовал в восьмом департаменте немаленький отдел, который занимался исключительно наблюдением за моей скромной персоной. С неплохой агентурной сетью по всем моим королевским дворцам и в полудюжине других мест. Человек с полсотни старательно строчили подробные донесения… Когда возглавил департамент, я, естественно, решил эту лавочку прикрыть. Однако его высочество Диамер-Сонирил не позволил. Любые сокращения в подвластном ему учреждении для него – как нож острый. Зато расширение – наоборот, как маслом по сердцу. Незыблемые законы бюрократии, у меня на земле ничуть не лучше, при любом удобном случае плодятся, как кролики. Одним словом, отдел исправно функционирует, и раз в неделю немалая стопа донесений обо мне ложится на стол начальнику восьмого департамента, то есть мне…

– А ты?