Слева по борту — рай

Присутствует здесь и другой американец, Джим Смит. Этот вел жизнь почтенного гражданина, продвигался вверх по служебной лестнице и годам к пятидесяти мог рассчитывать на пост начальника отдела в той страховой компании, куда отец определил его в 18-летнем возрасте. Но в одно прекрасное утро по дороге на службу Смит прочитал в метро книгу о рае Южных морей. Когда несколько часов спустя начальник вызвал его, чтобы устроить ему головомойку, он заявил:

— Не соблаговолите ли, сэр, рассчитать меня. Я направлюсь в Южные моря. Это, верно, единственное место на земле, где я, смею надеяться, забуду ваш нудный характер и отвратительную мясистую физиономию.

Он тут же получил расчет и направился на острова Общества.

Здесь и голландский художник Аад ван дер Хейде, человек беспокойный и неугомонный, исколесивший весь мир в поисках места, где бы оценили его талант. Он приехал на Моореа, чтобы доставить двенадцать коробок пива китайскому торговцу в Пао-Пао. Но когда девушка, помогавшая заносить коробки на склад, внезапно повернулась, обняла за талию и утопила его лицо в своих длинных черных волосах, художник был «сражен на месте». Сейчас ван дер Хейде живет на оконечности мыса, пишет сотни портретов упомянутой девицы в надежде на то, что однажды мир признает в нем нового Гогена.

К членам клуба принадлежит и датчанин Вилли Лёвгрен, 75 лет, бывший моряк, а ныне плантатор. Его в эти края, как в свое время экипаж «Баунти», привлекли могучие чары полинезийских женщин.

О других членах клуба я не упоминаю. Мне кажется, что именно те, о ком я рассказал в нескольких словах, лучше, чем кто-либо иной, могут поведать жителям Европы, стоит ли променять респектабельное буржуазное существование на жизнь в том районе мира, который принято называть «Раем Южных морей».

Но вот начинает вырисовываться и мрачная сторона картины. Наблюдая за танцующими, которые, по-моему, погрузились в полный транс, я замечаю бесформенную фигуру, безобразную пародию на человеческое существо. Это молодая девушка, вряд ли старше пятнадцати-шестнадцати лет. Руки у нее похожи на ляжки японского борца, а ноги настолько искривлены, что никакие ботинки на них не натянуть; левая половина лица раздута, словно огромный флюс, глаз не видно. Самое ужасное, что несчастная девушка, явно страдающая слоновой болезнью, оказывается в состоянии танцевать, и не как-нибудь переставлять свои похожие на столбы ноги, но и передвигаться с такой подвижностью, которая кажется мне просто непостижимой. Слоновая болезнь, вызываемая укусом комара aedes polynesiensis,приводит к вздутию лимфатических желез, кожа становится толстой, твердой и морщинистой, как у слона, а пострадавшие части тела приобретают чудовищные размеры

[11]. Даже в полумраке, когда лицо танцующей больной девушки освещается лишь отблеском факелов, можно заметить, что и другая его половина пострадала от болезни: ей трудно смотреть вторым глазом, и она передвигается на ощупь, как бы бочком. Девушка напоминает распространенные изображения Квазимодо, безобразного звонаря собора Нотр-Дам, из романа Виктора Гюго. Через несколько лет она, подобно многим соотечественникам, достигнет таких размеров, что ее придется возить на тачке.

Между тем никто из присутствующих не шарахается в сторону при виде этой несчастной. Одну из привлекательных сторон образа жизни на этих островах составляет отношение к тем, кто уродлив от рождения или отстает от других в своем развитии: эти обездоленные живут так же, как и все прочие жители. Я осторожно справился о больной девушке у одного из членов клуба «Баунти», и тот, прожевывая очередной кусок сырой рыбы, полученный от своей вахины, небрежно сказал:

— Возможно, это моя дочь.

— Возможно? Вы что, не знаете точно, дочь она вам или нет?

Он, улыбаясь, посмотрел на меня, и мне показалось, что он слегка смутился.