Слеза Зари

– Много раз, не буду скрывать, – просто ответила Заря Милославна. – Да только это все наносное: поначалу по молодости и из-за характера переменчивого, потом от усталости или от болезни какой, когда и божий свет не мил. Ибо если по правде я так считала б, то не раздумывала бы ни минуточки. Бывает, Малинка, такое – проходит любовь. Правда это… И сил нет под одной крышей оставаться. Несмотря ни на что. Любить ведь можно головой, – указала Заря Милославна на голову свою светлую прекрасивую, со лбом высоким белым и глазами синими глубокими, будто озеро. – Сердцем, – и положила руку беленую на грудь красивую оголенную, троих детей вскормившую и только краше ставшую от материнства счастливого. – И телом любят, – рукой провела по красоте чувственной, стройной и ровной, которой любая девушка позавидовать могла. – Глупые и молодые в тело бросаются и забывают про все. Поэтому установили мудрые правила: раньше шестнадцати да без позволения родителей не жениться. А мы не торопились с отцом, детство твое ласковое продляли, которое никогда, поверь, не повторится. До восемнадцати тебя берегли. Жить без любви – это как хлеб без масла и варенья кушать. Есть можно, да скучно и постно. Тот счастливый, который всеми тремя частями любовь понимает и в этом силу и радость черпает. Но должна сказать, с годами все меняется: ослабевает тело, тускнеет ум, сердце черствеет. И люди остаются друг с другом лишь из уважения за время проведенное. И это тоже дорого. Разлучает порой судьба супругов на долгие года, и ни головой, ни телом такое не понять, а вот сердце одно остается любить. И так возможно. Поэтому как сложится у тебя – не знаю. Да ты старайся любить от души. Ухаживай за своим чувством, как за цветком. И увидишь, что любовь – не данное, а приобретенное. А когда детишки появятся – это главным станет, что связывает на веки вечные взрослых людей.

И серьезно Заря Милославна в Малинку всматривалась, через очи и беседы пытаясь внушить дочери веру в себя, в людей и в будущее.

***

– Вот восхищаюсь я тобою, матушка. Как это у тебя получается всегда веселой и радушной быть? Кого ни увидишь – приветишь. Все у тебя по местам, по полочкам. Всем успеваешь подарочки послать, весточку передать, поцелуйчики отвесить. Ничего не забываешь. Люди про тебя говорят – добрая. Что ни день – у тебя все праздник, – вопрошала Малинка маму.

– Это только со стороны, глупенькая, кажется, что я все успеваю, – засмущалась матушка. – Но скажу тебе так: не всегда так было. По молодости, так уж случилось, бестолковой росла. Думала, мне все должны: растить, любить, подарки дарить, ухаживать и заботиться. Да только ждать долго приходилось, пока мне принесут, уберут и так далее. Легче и быстрее получалось самой все сделать, а еще и другим помочь по дороге. И как только за работу такую бралась, силушки во мне прибывало невиданно, что вокруг я еще десять дел успевала сделать. И заметила тогда такую особенность: чем больше для других стараешься, не ожидая ничего взамен, а так, мимоходом вроде, – тем больше силушки на свои дела остается. А уж если толк от дел получался или нежданная благодарность приходила – так и вовсе счастье под потолок, когда пользу свою чувствуешь. И подарком лучшим становились друзья верные, от которых гостинцев и даров да помощи сваливалось – не сосчитать. Понимаешь, Малинка, у каждого человека в сердце будто сосуд хранится. На верху страх лежит. Коли не жалко себя на других растратить, не боязно новое начинать, людям не страшно поверить, как самой себе, – страх вдруг исчезает, – вещала матушка трепетно. – Дальше злость хранится. Злых людей, Малинка, не бывает. Злость она у всех на одно лицо. Вот как маслом раскаленным на руку капнешь, ожесточаются все как один. Ибо не злость это вовсе, а боль. Душевная или телесная – не важно. И чем больнее, тем яростнее. Звереет на глазах человек, в животное обращаясь. Оттого не принято в наших краях братьев меньших есть. Знают люди, кровь человеческая закипать от боли животной начинает и перепрыгивает ярость с одного на другого, будто хворь или чума. Ведь и зверям больно не меньше. Звери – значит с верой, то есть как мы. Стоит только в чужом человеке увидеть причину злости, за которой боль-то прячется, как он тебе понятным покажется. И злость на этого человека проходит. Глядишь, все не так уж мрачно и плохо. Как только из сосуда боль выветривается – наполняется он чудесным ароматом – любовью благодушной ко всему вокруг. Хочется все любить, всех обнять, сделать что-то доброе, подарить чего. Прибывает силушка для дел больших и маленьких. Добрыми людьми не рождаются, а становятся. Кто в любви и заботе рос – тому полегче немножко, на родителей-то глядючи. Есть пример. Ну а кого пронесло – тот должен сам докумекать и, на плохой пример смотря, стараться вверх да вперед расти, как дерево из Священных Рощ…