Слезы Брунхильды

Увы! была ли виной тому слабость или надежда на выгоду, но сторонниками Зигебера овладели не гнев и желание мести, а разброд и страх. Если бы только Бог позволил Зигульфу, Лу Аквитанскому или Готико оказаться там, если бы мой дорогой Зигила не был ранен, без сомнения, они смогли бы собрать людей, погасить объявший их ужас и бросить в бой. Но Бог этого не захотел. Парижское проклятие настигло нас, как настигало оно всякого, кто делал этот город своей столицей, — если только это роковое проклятие не было лишь вымыслом старого безумца Германия…. Бог в те дни вершил промыслы воистину странные. Он захотел нашей погибели, захотел смерти благороднейшего из королей и торжества презреннейшего. Он обрушил жесточайшие кары на тех последних, кто по-прежнему Его чтил… С тех пор я больше никогда не верила в Него.

8. Когти волчицы

Зима 576 г.

Внутренние перегородки были деревянными, полы — земляными. Ни кресел, ни даже табуретов — только длинные скамьи вдоль стола, за которым собралось около десяти человек. Столешница была изрезана и покрыта пятнами жира. Но сейчас собравшиеся не ели, поскольку не чувствовали голода. Они пили.

Каждый, в том числе и Хильперик, сидел молча перед своим глиняным или оловянным кубком, наполненным пивом или вином, погруженный в мрачные мысли. Если бы сейчас было лето, можно было бы услышать, как пролетает муха, но стояла холодная сырая зима, так что слышались другие звуки: стук дождя по крыше, хохот из караульной и чихание с крепостных стен.

Снаружи армия Зигебера окружала Турнэ со всех сторон, словно сжимая крепость в тесном кольце палисадов, рвов и огромных связок колючих ветвей ежевики. Даже Эскот, и вверх и вниз по течению, был перегорожен десятками лодок. Среди этих заграждений, охраняемых небольшим количеством лучников и пехотинцев, не было ни одного, через которое нельзя было бы прорваться, обладая достаточной решительностью. Но за ними расстилалась широкая равнина, голая и плоская, как ладонь, на которой остразийская конница мгновенно настигла бы беглецов и расправилась с ними, словно волчья стая — со стадом овец Именно это пустое пространство, в гораздо большей степени, чем вражеские войска, удерживало Хильперика и его сторонников в стенах крепости. Выйти наружу означало наверняка погибнуть — принять позорную смерть во время бегства, смерть в холодной вязкой грязи…. Остаться — тоже, несомненно, означало умереть, но, по крайней мере, в крепости можно было выпить и поспать в тепле и сухости.