Слезы Моря

Сокровище мое, держись! Пожалуйста. Чары Слезы Моря может разрушить только что-то по-настоящему сильное, но неотрицательное. Это, конечно, теория. Но на что надеяться, когда ничего не осталось, кроме ножа в ее дрожащей руке?

Да я даже перестал чувствовать шипы розы на спине. Они впиваются, жалят, словно осы, напоминая, что должен защитить Трин. Но как, силы моря, как это сделать?

Глупо признаваться в любви… Но еще страшнее не сказать, когда висишь на волоске от смерти. Сколько же времени я упустил! Мы упустили.

Драгоценная моя… И твоя внутренняя сила звездой сияет в момент опасности, вызывает лишь восхищение, заставляя желать защищать снова и снова. И не отпускать. Дарить нерастраченную нежность и любовь. За такое и умереть не страшно. Даже как-то правильно.

Нож падает из рук Трин. Я прижимаю ее к себе, целуя и шепча глупости.

Насколько же люди глухи и слепы, если не верят, что любовь может все.

Глава 22

Тринлейн

– Я родилась в Белой Сохе, Ал. Небольшая деревня, но…

– Обычная?

Я кивнула. Зачем ему это рассказываю? Сам же знает.

– Староста сказал, все твои родные, кроме двух сводных братьев, погибли.

– Да. Отец умер первым. Отправился в лес за дровами и наступил на гадюку. Мама пыталась его спасти, лечила. У нее даже было противоядие, но…

– Кому суждено уйти за грань, тот уйдет, Трин.

Я горько усмехнулась, вспоминая, сколько раз была на волоске от смерти.

– Возможно, ты прав. Тогда мне было шесть, и в таком возрасте сложно с этим смириться. Отец – всегда смелый и сильный, защищал нас с братом, помогал маме по дому. И вдруг он… умер.

Ал сжал мои дрожащие руки.

– Мне казалось, что в его смерти виновата я.

– Почему?

Он удивленно посмотрел, поглаживая мою ладонь.

– В тот день я отправилась с ним в лес. Отец просил, чтобы в случае опасности крикнула. Он меня редко с собой брал, и это было невероятным счастьем. Держаться за его руку, вдыхать запахи леса, лакомиться с куста дикой малиной… Мама всегда в таких случаях ругалась, потому что я пачкалась. А отец… нет.

– Трин, сокровище мое…

– Я на бабочку засмотрелась, Ал. Она была безумно красивой. У нее крылья оранжевые с белыми разводами, а по краю черные. И змею ту проклятую не заметила.

Алэрин вздохнул, прижал к себе. И в памяти так ярко вспыхнула картинка, где отец замахивается топором, вытирая рукой лоб и откидывая мокрые волосы. Он делает шаг назад, наступает на змею, что свернулась клубком и…

Я жалобно всхлипнула. С Алэрином, только с ним, пожалуй, и можно позволить эту слабость.

– Тише, Трин. Ты ни в чем не виновата. Все позади.

Я вздохнула, посмотрела на восходящее солнце, раскрашивающее небо золотом.

– Наверное, со смертью отца все и пошло наперекосяк. Маме было тяжело справляться одной.

– Да и староста твой ее извел, – вздохнул Ал.

Я удивленно приподняла брови.

– Люди у вас в деревне… завистливые, Трин. Твоей матери пришлось выйти замуж за…

– Кайрана. Не думай, Ал. Он не был плохим.

– До тех пор, пока не появились свои дети?

А это он откуда знает?

– Я их нянчила, помогала маме.

– Но ему этого было мало, – вздохнул Алэрин. – Помнишь, как ты упала в реку и чуть не утонула?

Я нахмурилась.

– С трудом, если честно. Страшно было, я плавать тогда не умела. Меня Арий вытащил и потом научил…

– Потому что видел, как Кайран ничего не делает в то время, как ты тонешь. Просто стоит и смотрит, понимаешь?

– Что? Но почему он тогда не сказал хотя бы маме?

– Разве бы поверили? – устало вздохнул Ал. – Взрослые посчитали бы, что ребенку не хватает внимания. Выдумывает да наговаривает. Детская ревность – это особая вещь, Трин.

– Думаешь?

– Знаю. Когда мне было десять, соседка попросила мать приглядеть за ее сыном, моим ровесником, кстати. У нее заболела сестра, необходимо было уехать.

К чему Ал это говорит?

– Так я такое устроил…

Я изумленно на него посмотрела, он рассмеялся.

– Мне казалось совершенно несправедливым, что мама кому-то улыбается, кроме меня. Мы с Каем даже подрались…

Я рассмеялась. Стоило представить маленького Ала с разбитым носом, и сердце таяло от нежности.

– Мне казалось, все дети мечтают о братьях и сестрах.

– Я и мечтал, но делить любовь матери с кем-то все равно не хотел. И боюсь, что я до сих пор такой собственник и эгоист, – сознался он. – Хотя бы в отношении тебя.

Я смутилась и погладила его ладонь.

– Арий стал тебя учить выживать, правильно понимаю? Иначе бы ты не поступила в академию. Отбор тут жесткий.

– Да. Он был замечательным братом. И когда его убили на войне… Знаешь, я только теперь понимаю, почему Арий ушел. Они с отчимом совсем не ладили, сдерживались только ради мамы.

– Но такое давалось все с большим трудом, – заметил Ал, поднося мои пальцы к губам и ласково целуя.

Я на миг прикрыла глаза. Как уходил из дома Арий, я тоже помнила. Он запретил его провожать, но я не спала всю ночь и, едва брат поднялся, собралась и вылезла в окно.