Слезы темной воды

Она думала о муже и сыне на другой стороне ночи. Каково это, спать на парусной яхте под звездами? Мысль об этом ужасала ее так же, как вдохновляла Дэниела с Квентином. Через несколько часов солнце взойдет над Индийским океаном и они вплывут в новый тропический день. Чем они будут заниматься все эти часы в окружении моря и солнца? В одном из писем Дэниел попытался объяснить: понятие океанского времени; наблюдение за ветром и погодой; поточный ремонт, необходимый для того, чтобы на «Возрождении» все работало исправно; прокладывание и расчет курсов движения и дрейфа; разговоры с Квентином о его заочной учебе; чтение, ведение журнала, размышления, сон. Он верил, что море изменило его, но Ванесса не была в этом так уверена. Легко говорить об этом, когда их разделяет полмира. Доказательства появятся, когда он вернется домой, когда начнут приходить клиенты, Квентин пойдет в колледж и они останутся наедине. Будет ли он тогда другим?

Через некоторое время она вернулась домой, к своему вину. Наполнив стакан, она включила камин и уселась на мягкую подушку любимого кресла – бельгийского, с широкой спинкой. Скипер вошел за ней в гостиную и свернулся калачиком на восточном ковре перед камином. Сделав несколько глотков, она поставила стакан на стоявший рядом столик. Сердце ее екнуло, когда она заметила там письмо. Ванесса считала, что положила его к остальным в кабинете Дэниела, но, должно быть, ошибалась. Она долго смотрела на письмо, борясь с голосами у себя в голове. Наконец взяла его и прочитала еще раз. Он написал его 11 октября, месяц назад.

Дорогая моя В.

Мы в Шри-Ланке, собираемся отплывать на Мальдивы. Бенгальский залив пересекли довольно быстро. Ветер был порывистый, но погода держалась стабильная, и мы за время перехода не увидели никаких признаков тропической депрессии. Нам повезло. Начальник порта в Пхукете убеждал нас подождать до января. Я сказал ему, что мы выдержали пятидесятипятиузловые ветра и тридцатифутовые волны в Тасмановом море. Он назвал нас сумасшедшими, но я не согласен. Просто мы решили не бояться.

Эти две недели я много думал о страхе. На душе такое чувство, будто последние двадцать лет я только тем и занимался, что боролся с собственной уязвимостью. Ты говорила об этом, когда у нас с тобой только начиналось: что я рос в тени отца и никогда не выходил на свет по-настоящему. В Военно-морскую академию я не пошел, потому что вмешалась мать. Но папа не изменил выбранной стратегии. Тысячу раз он, не особенно стесняясь в выражениях, говорил мне, что моя любовь к мысли и письму – это пустая трата времени. «Философы не делают историю, – говорил он. – Ее делают изобретатели, предприниматели, инженеры, бизнесмены, которые подхватывают их идеи и меняют мир».