Слишком много клоунов

– Ах вот вы о чем! Этим уже интересовались и ГТИ, и финотдел. Как-то появилась у меня молодая женщина. Сказала, что хотела бы приобрести две тысячи клоунов. Естественно, на складе у меня столько не было, поэтому мы заключили договор, вернее, обговорили условия, ибо я избегаю ненужных формальностей, которые так нервируют нас в общественной торговле. И действительно, эта женщина приехала через неделю, заплатила мне все, что причиталось, минус скидка и забрала игрушки. Только я ее и видел. Я куда-то затерял копию счета, поэтому через несколько недель написал по адресу, который она мне оставила: «Варшава, улица Мархлевского, павильон № 49». Однако вскоре получил ответ, что в указанном месте адресат не значится. Меня это очень удивило, и при первом же посещении Варшавы я пошел в управление торговли, где мне сказали, что владельца магазина с фамилией, которую назвала мне эта женщина, в Варшаве нет. В итоге я так и не получил копии счета, что пронырливому ревизору Роваку из ГТИ сразу же показалось подозрительным.

– А вам бы не показалось? – спросил Ольшак. – Кто-то покупает две тысячи клоунов и исчезает без следа.

– Но мне заплатили наличными, пан капитан. Это меня несколько удивило, но я подумал, а вдруг у моей покупательницы две тысячи детей, – Махулевич опять улыбнулся, довольный своей шуткой.

«Он держится так, – подумал Ольшак, – будто ждал моих вопросов и заранее приготовил на них ответы».

– Та женщина – брюнетка в черных очках, не так ли?

– Конечно, – ответил машинально Махулевич.

– Почему «конечно»? – наступал Ольшак.

– Особа, таинственно исчезнувшая после приобретения двух тысяч клоунов, должна выглядеть таинственно, не правда ли? Пан инспектор прекрасно ее себе представил.

Махулевич явно издевался над ним, и Ольшак не выдержал.

– Приведите задержанного! – рязкнул он в трубку. Но Махулевич не смутился, увидев Бабулю.

– Это он? – спросил Ольшак.

– А как же! – подтвердил Бабуля. – Кому же еще быть? Я ведь говорил – пан Махулевич.

Инспектор жестом попросил увести Бабулю.

– Вы знаете этого человека?

– Этого идиота? Разумеется. Иногда я использую его на складе, когда нужно перетащить какую-нибудь тяжесть. Сильный, бестия.

– И поэтому вы наняли его для того, чтобы сбросить Сельчика с девятого этажа.

Махулевич беспокойно заерзал на стуле.

– Что вы делали в ночь с третьего на четвертое сентября?

– Не помню. Сомневаюсь, чтобы и вы помнили, чем занимались в ту ночь.

– Я помню, – сказал Ольшак. – В ту ночь я осматривал тело человека, который выбросился, а оказалось, что его выбросил из лоджии Бабуля, которому вы заплатили пятьсот злотых и помогли перебраться из квартиры Сельчика в соседнюю лоджию Кральских, пани Барбары Кральской, – поправился инспектор неизвестно для чего.

– Прошу прощения, – Махулевич наклонился в его сторону, – на такое серьезное обвинение могу сказать только то, что готов привести к вам трех своих знакомых, с которыми провел ночь с третьего на четвертое сентября. Мы играли в бридж, пили водку, и они в случае нужды могут присягнуть, что я не выходил из дома. Что вы скажете на это? Что представите суду? Показания идиота, невменяемость которого подтверждалась неоднократно и которому можно внушить все, что угодно?

– Я постараюсь, – спокойно ответил Ольшак, – арестовать ваших приятелей по обвинению в даче ложных показаний. Кроме того, представлю суду Войцеха Козловского, который утверждает, что вручил вам ключи, украденные у Барбары Кральской, а также приведу показания соседки покойного, – здесь инспектор пошел на риск, – которая видела, как вы входили в квартиру Барбары Кральской около часа ночи.

Махулевич потянулся к пачке сигарет, лежавших перед Ольшаком. Капитан пододвинул ему спички и подождал, пока тот прикурит.

– Все ясно, – произнес наконец Махулевич. – Жить недолго, но интенсивно – таков мой девиз. Что вы хотите от меня услышать? Знаю, что чистосердечное признание суд примет во внимание. Я юрист, правда, без диплома.

– Зачем вы это сделали?

– Мне было приказано. Сельчик был мертв. Нужно было создать видимость самоубийства.

– Сельчик был жив. И это было убийство. И вы его участник. Кто вам приказал?

– Человек, который держал меня в руках, который мог… Впрочем, это ни к чему…

– Который мог вас посадить на несколько лет, что, кстати, вас и сейчас не минует. Соучастие в убийстве – это не шутка, и жизнь ваша в тюрьме будет совсем не короткая и далеко не интенсивная.

– Могу поклясться, что я ничего не знал, думал, что Сельчик мертв. Так мне сказал… – Махулевич запнулся.

– Шеф, – докончил за него Ольшак. – Кто он?

– Не знаю. Я никогда не видел его в лицо.

– Он руководил вами по телефону? – с иронией спросил Ольшак.

– Иногда да, но обычно отдавал приказания при встрече.

– Значит, все-таки вы видели его?