Слишком много подозреваемых

За этим последовало тягостное молчание. Малкольм отключился.

Пятница, 10 июля

Утро выдалось, на счастье, прохладным и ветреным. Работать в такую погоду в саду было одно удовольствие. Фрэнсис подрезала слишком пышно разросшиеся кусты роз, залезла на стремянку и обломала засохшие нижние сучья деревьев. Мысль о том, что она потеряла работу, свербила ее, но не так чтобы очень. Она привыкла к тому, что по собственной глупости что-то важное теряла в жизни – например, расторгла помолвку с Пьетро.

Сэм приблизился неслышно и незаметно, как индеец из романов Фенимора Купера. Он держал в руках кувшин со свежевыжатым апельсиновым соком, и голубой хлопчатобумажный свитер, что был на нем, очень шел ему.

– Ты отлично выглядишь, – сказал он вместо приветствия.

Они оба поочередно отхлебнули холодного сока.

– Я лишилась работы, – поведала ему Фрэнсис.

Сэм молча пожал плечами, потом неторопливо расставил шезлонги. Они некоторое время просидели в молчании, потом Фрэнсис заговорила.

Она пересказала ему свою нервную беседу с Малкольмом и приступила к сути дела:

– Для меня эта прошедшая ночь был трудной, но и для моего шефа, я полагаю, тоже. Он считает, что мое вмешательство в расследование придаст делу скандальную окраску. Малкольм давно дружит с моим отцом. Но тут, по-моему, замешано еще кое-что. Скорее всего, связанное с убийством, но прямого касательства к нему не имеющее.

– Для меня это слишком сложно. Объясни попроще, – попросил Сэм.

– Он с кем-то говорил, но я не знаю с кем. Только не с Умником, иначе я была бы в курсе… надеюсь. Малкольм не стал вдаваться в детали. Он, впрочем, никогда этого не делает. Ему, конечно, нужен результат, но он хочет им манипулировать по своему усмотрению: кормить журналистов с ложечки, или выдавать полную порцию, или загнать все в тупик – словом, чувствовать себя хозяином. А я не та, кому можно заткнуть рот. В общем, Малкольм ведет себя странно, но удивляться тут нечему. Такой уж он человек и такое место занимает.

– А может, полицейские уже все раскрыли, но пока помалкивают?

– Может, и так. А может, я тоже кого-то подозреваю и помалкиваю.

– А что сейчас тебе мешает раскрыть рот, ты же уволена? – вполне резонно заметил Сэм. – Кстати, ты уже свыклась со своим новым положением?

– Да, почти, проведя бессонную ночь в размышлениях.

– И какие у тебя перспективы?

– Стать адвокатом. Защищать тех, кого раньше старалась упрятать за решетку, – усмехнулась Фрэнсис.

– А серьезно? Такая смена позиций нелегкий шаг?

– Конечно. За моей спиной было государство. Обвинение – это мощная машина, оплачиваемая из бюджета, а на защиту в основном клиент тратит свои средства.

– А что тебе больше по душе – защищать или обвинять?

Вопрос, простодушно заданный Сэмом, был для Фрэнсис не так уж прост. Это отразилось на ее лице, и Сэм тут же пожалел, что попал в болевую точку.

Телефонный звонок прозвучал не вовремя. Сэм еще несколько секунд держал ее руку в своей, передавая Фрэнсис через прикосновение свое тепло и сочувствие, потом отпустил.

– Это скорее всего Умник. Только ему придет в голову звонить мне спозаранку.

Фрэнсис не очень торопилась возвращаться в дом к телефону. Интуиция ее не подвела. Умник обрушился на нее прежде, чем она успела поздороваться.

– Ты как – совсем рехнулась или это временное помешательство?

– Новости распространяются со скоростью света, – усмехнулась Фрэнсис.

– Что ты там бормочешь? Звони быстрее Малкольму… Покайся, скажи, что у тебя был нервный срыв. Или придумай что-нибудь еще. Не корчи из себя идиотку.

– Нет! – со внезапной решимостью заявила Фрэнсис. – Ничего такого я делать не буду.

– Какого черта?.. Ты ведешь себя как ребенок.

– Хватит! Теперь ты меня послушай. Мне хотелось бы знать, что ты откопал в отцовском кабинете? Кстати, у тебя был ордер на обыск? На каком основании, хотела бы я знать?

– Не гони лошадей, Фрэнсис. Я как раз собирался тебе все рассказать.

– Пока попридержи информацию. Расскажешь при встрече.

Она повесила трубку. Ей было неприятно, что прокуратура, отстранив ее, принялась рыться в финансовых бумагах отца, не имеющих отношения к трагедии в его семье. И Малкольм, и Умник могли бы проявить больше такта и сочувствия к ее отцу.

Новый телефонный звонок заставил Фрэнсис вздрогнуть. Если это опять Умник, она без разговоров пошлет его сразу к черту.

Но в трубке зазвенел голосок Блэр:

– Фанни, как ты?

– Все нормально. А почему ты спрашиваешь?

– Ты обычно не снимаешь сама трубку. Я привыкла оставлять тебе послания на автоответчике.

– Да, но ты прежде не звонила так рано, – заметила Фрэнсис.

– Я тебя разбудила?

– Нет.

– И все-таки ты в порядке? Твой голос звучит как-то странно.

Фрэнсис не знала, что ей на это ответить. Она не могла собраться с духом и выложить сестре новость о своем увольнении. У нее было не то настроение, чтобы выслушивать охи и ахи Блэр, расспросы и возмущение по поводу допущенной к ней несправедливости.