Слишком много подозреваемых

От неожиданности Аурелия даже поперхнулась, а потом едва удержалась от смеха. Уж очень не соответствовал вопрос трагичности тона, каким он был задан.

– Я уже давно забыла туда дорогу, а раньше, когда была замужем, то конечно. Ричард хотел, чтобы девочки посещали теннисную школу. После развода я там не появлялась. Вероятно, меня исключили, раз я не платила членские взносы. Если так, то я и не огорчена. Мне тот мир стал уже чужим.

– А ты знаешь, что теперь Клио Пратт верховодит там в приемной комиссии?

– Вместо Ричарда? Я не удивляюсь. Она пронырлива и энергична. И лезет во все дырки. А там, где можно заводить полезные знакомства и себя показать, ей самое место.

Разговор принял неприятный для Аурелии оборот. Неясно было, зачем Генри завел его и вообще что за проблема у него возникла.

– Чем тебе насолила нынешняя миссис Пратт? – с усмешкой поинтересовалась Аурелия. Ей всегда было интересно говорить с ним на разные темы, особенно об искусстве, где их взгляды почти совпадали, но только не о том, что было связано с ее прошлым.

– Клио пригрозила забаллотировать меня и Луизу, когда комиссия собиралась голосовать за прием нас в члены клуба.

– Если ты спросишь мое мнение, то я скажу, что ты должен благодарить бога. Этот клуб – пагубное место. Что тебя туда тянет? Уверена, что не в твоих интересах там увязнуть.

– Я сам разберусь, что в моих интересах, а что – нет, – огрызнулся Генри, поднимаясь со стула.

Должно быть, изумление Аурелии отразилось на ее лице, потому что Генри сразу же смущенно отвернулся и уставился в окно.

– Прости, – сказал он глухо. – Я не собираюсь срывать на тебе свое дурное настроение. Так уж получилось.

Он шагнул к кухонной раковине, отвернул кран, подставил ладонь под прозрачную струю и смочил разгоряченный лоб.

– Я просто устал. Меня тошнит от людей… белых людей, которые говорят мне, как я должен вести себя и что я должен желать себе и своей семье. Если я хочу играть с женой в теннис на кортах «Фейр-Лаун», и чтобы моих девочек пускали туда на игру в лото по средам, – а именно этого я и хочу, – то почему кому-то другому это поперек горла и мне советуют отказаться от моих намерений?

Аурелия с удивлением смотрела на этого прекрасно одетого, привлекательного мужчину, который сейчас был похож на обиженного ребенка. Они были знакомы чуть ли не десять лет. Она консультировалась у него в клинике по поводу сердечной аритмии, но тогда оказалось, что все не так страшно, а общение врача и пациентки переросло во взаимную симпатию.

Правда, в ее доме Генри был до этого вечера лишь один раз, спустя год после их первой встречи. Он приезжал в Саутгемптон к родителям Луизы обговаривать детали предстоящего бракосочетания с их красавицей дочерью, а заодно вдруг заглянул в скромную обитель Аурелии. Его просьба показать ему свои работы удивила ее, но она была польщена и обрадована. На скорую руку она устроила маленькую выставку прямо у себя в саду, разместив полотна на мольбертах. Его энтузиазм, проявленный в тот памятный день, был неподдельным и заразительным. Ее ошеломили и его похвалы, и осторожно высказанные, но весьма точные замечания, и вообще любопытство к ее творчеству со стороны столь образованного и тонкого ценителя.

На следующий день Генри появился в маленькой галерее на Манхэттене, приобрел несколько ее пейзажей и передал их в дар кардиологическому отделению Колумбийского пресвитерианского госпиталя. Владелец галереи был в восторге, и Аурелия оценила проявленную Генри щедрость, которая пришлась как нельзя более кстати в трудное для нее время. Она до сих пор чувствовала себя перед ним в долгу.

– Наверное, мне следует рассказать все по порядку, – произнес Генри, немного успокоившись. – О'кей?

Аурелия кивнула.

– Я просто не знаю, кому мне излить душу. Луиза настаивает, чтобы мы не вмешивали в это дело ее родителей.

– Что ж, понятно. Продолжай. – У Аурелии создалось впечатление, что она выступает в роли дрессировщицы, которой требуется привести в норму разбушевавшегося зверя.

– «Фейр-Лаун» занимает особое место в жизни Луизы. Уверен, тебе известно, что ее семья во всех поколениях была связана с этим клубом, а Луиза автоматически стала его членом по достижении двадцати пяти лет, не подавая никакого заявления.

– Да, я знаю. Она и моя дочь Блэр дружили с детства. Кажется, когда им было по двенадцать, они в паре выиграли один из детских турниров.

Генри пропустил это замечание мимо ушей. Раз он уж принялся изливать душу, его трудно было остановить.