Слишком много приведений

По модему я связался с компьютером шефа, однако доложить, что работа выполнена, не успел. Картинка на дисплее вдруг зарябила, а из окна в комнату хлынул поток оранжевого, мигающего электросваркой света.

- Во блин! - услышал я сдавленный вскрик Викентия и оглянулся.

За окном, точно напротив центра металлической решетки, висел в воздухе оранжевый мячик шаровой молнии. Висел, чуть покачивался, потрескивал, а снизу у него болтался тоненький ослепительный хвостик, рассыпающийся на конце искрами бикфордова шнура.

Я не успел ни удивиться, ни ужаснуться, как от шаровой молнии сквозь решетку протянулись два извилистых тонких разряда - один ко мне, другой к компьютеру, - и в то же мгновение шаровая молния ослепительно взорвалась.

Боль... боль, боль! Но почему не в голове, а в плече? Я с усилием открыл глаза и очнулся.

За окном серело. Лежал я не на полу дачи господина Популенкова, а на кровати в Люсиной квартире. И плечо болело вовсе не от разряда шаровой молнии, а потому, что на нем покоилась голова Люси. Левая рука затекла и закоченела, но я не пошевелился, настолько меня поразило лицо девушки. В погребке "У Еси" оно было строгим, неприступным, в больнице - скорбным, потерянным, ночью на кухне пустым и безжизненным, а сейчас... Сон преобразил его. У меня на груди спала умиротворенная, спокойная женщина. И очень красивая. Согнутое колено лежало на моем бедре, рука меня обнимала, левая грудь, нахально выставив сосок, покоилась на моей груди. Она дышала ровно, и ее сердце мерно билось в мою грудную клетку, словно пыталось достучаться до моего.

Вчера все было по-другому. Я настраивал ее, как опытный музыкант настраивает новую скрипку. Она не отталкивала меня, но и не отвечала на ласки, и каждый сантиметр ее тела приходилось завоевывать. Стоило моим губам чуть-чуть переместиться по ее коже, как Люсино тело напрягалось, она крепко хваталась за мои руки и только через минуту расслаблялась, чтобы затем при моем следующем движении все повторилось сначала.

- Ты не хочешь? - тихо спросил я и попытался отстраниться.

Люся не ответила, но ее тело снова напряглось, и руки вцепились в мои, теперь уже не отпуская.

Игра длилась долго, пока наконец она сдалась и ответила несмелым, робким поцелуем.

И сейчас, видя, как во сне она меня обнимает, чувствуя тепло ее груди, стук ее сердца, я вдруг страстно захотел ее. Вот такую вот, сонную, податливую, полностью мне доверившуюся...

Но вдруг почему-то представилось, как в комнате загорается свет и входит Владик. Чертовски отвратительно ощущать себя подлецом.

Аккуратно освободившись из ее объятий, я встал, оделся и, растирая замлевшую руку, тихонько вышел на кухню. Свет включать не стал - сереющего за окном рассвета хватило, чтобы различить плиту и зажечь под чайником конфорку. Где-то я видел банку с растворимым кофе... Ладно, подожду, пока закипит чайник, тогда и найду.

Пошарив по карманам, достал мятую пачку и с удивлением обнаружил, что в ней осталась последняя сигарета. Странно, вроде бы вчера почти не курил... Неужто к "грызуну" добавился какой-нибудь "курилка" и теперь потихоньку "стреляет" сигареты у меня из кармана?

Глядя в сереющий небосвод за окном, я закурил, пустил в стекло струю дыма и вдруг услышал за спиной скрипучий голосок:

- Эй ты, форточку открой! Паровоз!

Мороз пробежал по коже, но, оборачиваясь, я уже предполагал, кого увижу. На столе в неверном свете газовой конфорки копошился возле тарелки с бутербродами вчерашний мультипликационный краб из телевизора. Кажется, он уже успел съесть половину бутербродов. Сразу вспомнился холодный взгляд с экрана телевизора мне в спину, когда я первый раз поцеловал Люсю. Позже ощущение чужого взгляда притупилось, но не исчезло совсем. Теперь понятно, кто всю ночь наблюдал за нами...

- Тише, - шепотом попросил я, послушно открывая форточку, - хозяйку разбудишь.

- Пошел ты к едреной фене! - повысил голос краб.

Я молча перенес оскорбление и прикрыл дверь на кухню, сразу сообразив, что, начни я увещевать краба, он из вредности заорет как благим, так и отборным матом на всю ивановскую.

Увидев над холодильником бра, я щелкнул выключателем, и кухня осветилась. Нет, вовсе не краб завтракал в потемках. Уничтожал бутерброды невидимый "грызун", а краб топтался у тарелки, широко расставив клешни, и пытался его ухватить. Клешни беззвучно щелкали в пустоте, а бутерброды продолжали потихоньку убывать.

Я отставил закипевший чайник и принялся искать растворимый кофе. Найдя, приготовил чашку кофе и, прихлебывая, стал от нечего делать наблюдать за странным поединком. Со стороны на все на это посмотреть - идиотизм, и только. Полный.

- Смотри, сам не попадись, - заметил я с иронией. - Ему мясо крабов очень нравится. Знаешь, с каким аппетитом он вчера креветок уплетал? Вместе с панцирями.

- Ты меня с морскими блохами не равняй! - презрительно процедил краб и скосил на меня глаза на коротких стебельках. - Поумней их буду...

Это было его роковой ошибкой. Левая клешня опустилась До уровня тарелки, и краб попался на зубы "грызуна". Кончик клешни хрустнул и исчез в пустоте.