Слишком много убийств

— Еще чего! — фыркнула она. — Лично я требую только равной оплаты за равный труд.

— Я могу чем-то помочь? — спросил Кармайн, окончательно сбитый с толку.

— О нет, конечно! Я здесь не за этим. Просто Дэнни как-то говорил, что вы ищете людей, которые были на банкете фонда Максвеллов.

— Ты ведь и сама там была, Нетти.

— Да, за столом Джона. Только мы ничего такого, что вам нужно, не видели, я точно помню. Знаешь похоронное бюро «Упокоение»? — спросила она ни с того ни с сего.

— Кто ж его не знает? Барт, наверное, похоронил половину Восточного Холломена.

— Притом лучшую половину.

Вступление заинтриговало Кармайна; в этом заключалось искусство Симонетты — вначале набросать хлебных крошек, чтобы собрались все утки, а уж потом жахнуть из дробовика.

— С тех пор как умерла Кора, он очень изменился, — продолжала Нетти.

— Они любили друг друга, — серьезно сказал Кармайн.

— Жаль, что у него нет сына, чтобы продолжить дело! Дочери — хорошо, только едва ли они захотят пойти по стопам отца.

— Помнится, муж старшей как раз и продолжил семейное дело, сам стал гробовщиком и взял предприятие Барта в свои руки.

— Только не вздумай называть Барта гробовщиком в его присутствии! Он предпочитает называться организатором похорон.

— Нетти, такими темпами мы к вечеру до сути не доберемся! — не утерпел Кармайн.

— Мы уже почти добрались. Остался один шажок. Так вот, со смерти Коры прошло уже полтора года, и дочери Барта очень за него волнуются, — продолжала Нетти, невозмутимо следуя намеченному курсу. — Первые шесть месяцев они его не трогали, но потом решили растормошить. Не дали пропустить ни одной премьеры в театре, покупали ему билеты в кино и на общественные мероприятия — в общем, устроили старику веселую жизнь.

— Ты хочешь сказать, что он был на банкете фонда Максвеллов? — перебил Кармайн.

Симонетта скорчила недовольную мину:

— Господи, Кармайн, какой ты нетерпеливый! Ну да, дочери уговорили его купить билет. — Она снова воспрянула духом. — Вчера в салоне красоты я оказалась рядом с его младшей дочерью, ну и спросила, как поживает Барт. — Она усмехнулась. — Пока впитался лосьон, она мне чуть ли не всю его жизнь успела рассказать. В том числе упомянула кое-что и про банкет. Кажется, Барту там не особенно понравилось, его угораздило подсесть к каким-то пьяницам и чудикам, как он сказал Долорес.

Симонетта поднялась и взяла вещи — свитер, ключи от машины, розовую сумочку.

— Ну, я побежала, Кармайн, пока! Повидай Барта. Может, он чем-нибудь поможет.

И умчалась, едва не столкнувшись с Делией в дверях.

— Боже ты мой! Кто это был? — спросила секретарша.

— Жена Дэнни Марчиано, Симонетта. Один из самых ценных источников информации холломенского полицейского управления. Если бы ФБР удалось наладить с ней контакт, думаю, их заботам пришел бы конец. — Кармайн посмотрел на часы: — Скоро обед. Делия, найди мне, пожалуйста, номер Джозефа Бартоломео. И его адрес.

Насколько помнил Кармайн, прежде хозяин похоронного бюро «Упокоение» жил рядом со своим предприятием, в нескольких минутах ходьбы или неторопливой поездки на катафалке от католической церкви Святого Бернарда. Однако после смерти жены он передал бизнес своему зятю и купил квартиру в здании страховой компании «Мускат», где раньше обитал Кармайн. От окружного управления рукой подать.

Поразмыслив, Кармайн попросил Делию назначить похоронных дел мастеру встречу в «Мальволио». Мистер Барт оказался дома и охотно принял приглашение.

Когда Кармайн вошел в закусочную, его гость уже сидел за столиком в дальнем конце просторного зала и пил кофе. Хотя по-настоящему гробовщика звали Джозеф Бартоломео, все знакомые называли его Бартом; это имя ему нравилось, поскольку не вызывало ненужных ассоциаций этнического или персонального толка. Джозефов в мире пруд пруди — от Сталина и до Маккарти, а вот Бартов гораздо меньше. В свои семьдесят Барт выглядел на любой возраст от пятидесяти до восьмидесяти, настолько невыразительной у него была внешность. Никто не смог бы толком описать ни как он выглядит, ни как себя ведет. Телосложение — среднее, лицо — обыкновенное, манеры тоже самые обычные. Настоящий идеал для представителя его профессии — незаметный человек, который добросовестно заботится о чьих-то ушедших близких, организует похороны, следит за соблюдением всех формальностей, потом удаляется, не оставив в памяти ничего, что вносило бы диссонанс в последние скорбные воспоминания.

— Добрый день, Барт, как поживаете? — спросил Кармайн, протягивая руку.

Даже рукопожатие было каким-то неопределенным: ни вялым, ни твердым; ладонь не сухая, но и не чересчур влажная.

— У меня все хорошо, Кармайн, — с улыбкой ответил Барт.

Не было необходимости приносить ему соболезнования через полтора года после смерти Коры; Кармайн ходил на ее похороны.

— Давайте пообедаем, а о деле потом, — предложил он. — Что-нибудь выбрали?

— Минни хвалила грудинку — блюдо дня. Возьму, пожалуй, ее и рисовый пудинг на десерт.