Слова и музыка

В нашей деревне, притаившейся в музее-заповеднике, дачные участки не предполагались изначально. Хранители музея отстаивали каждый квадратный сантиметр земли, словно щитом, прикрываясь то именем великого предка-художника, то «крышей» в Кремле. Руслана и ее высокопоставленный отец появились у нас в самом начале девяностых. Сначала в деревню приехало несколько машин с мигалками, потом вереница грузовиков с солдатами, и, наконец, колонна строительной техники. Шум стройки, не утихающий даже по ночам, мешал наслаждаться соловьиными трелями, а спустя полгода дворец, построенный во всех стилях одновременно, загородил половине деревни вид на излучину реки. Жителями нашей слободы были в основном художники, скупившие деревенские дома еще во времена хрущевской оттепели. Всю жизнь за приличные деньги они писали портреты идолов компартии, но иметь членов политбюро в качестве соседей категорически не желали.

– Хорошо, что мавзолей не построили,– комментировал архитектуру соседского дворца художник Мылов – придворный членинописец (как называл его мой отец) развалившейся державы.

– Дорвались, кухаркины дети, – поддакивал ранее ненавидевший Мылова монументалист Слизунов.

– Пропала деревня,– театрально резюмировала пейзажистка и мизантропка Гринпиевич, опрокидывая рюмку водки, не чокаясь.

Мои родители, наконец выбравшиеся из-под цензурного пресса, были увлечены первой совместной выставкой и не обращали внимания на новых высокопоставленных соседей.

– Хороший мой, зачем тебе вообще это замечать? Тем более презирать. Презрение – это эмоция, а они не стоят наших эмоций. Раз ничего всё равно не изменится, ну их. Ты ёжиков накормил?– моя мама всегда умела найти нужные слова.

Фейерверк по случаю сдачи соседского дворца не имел ничего общего с убогими московскими салютами в красные дни календаря. Я даже не мог представить, насколько разнообразными и фантастическими могут быть пиротехнические снаряды. Разноцветные огни извивались и летели во всех направлениях одновременно, создавая движущиеся таинственные тени, будто в лесу начался карнавал местной нечисти. Ни один из залпов не повторялся. Не опуская головы, я добрел до узенького горбатого мостика через овраг, споткнулся о корень столетнего дуба, поднялся… Следующее пиротехническое чудо взорвалось внутри меня. Каждый новый удар сердца стал разбрасывать по телу миллионы разноцветных огней. Быстрее – быстрее – быстрее. Я испугался, почувствовав, что задыхаюсь. И этот страх вернул меня к реальности. Я понял, что случилось. На узеньком горбатом мостике, выхваченном из мрака снопом переливающихся брызг фейерверка, стояла русалка. Русалочка. Мне приходилось видеть похожих на нее волшебных созданий на маминых иллюстрациях к сказкам, но я не думал, что они могут быть настолько красивы. В раннем детстве меня пугали русалками, которые заманивают беспечных юношей в лес, откуда юноши никогда не возвращаются. Конечно, не возвращаются. Она прекрасна. Нет, она совершенна! За этой русалкой я готов и в лес, и в реку, и на край света.

Фейерверк перестал пугать лес взрывами и сполохами. Она стояла на мостике, запрокинув голову к небу, и что-то шептала. В лунном свете русалочка будто парила среди ракитовых кустов, разговаривала с лесом, нашептывала приказы местным эльфам. Обычный мостик, по которому я каждый день ходил к колодцу за водой, вдруг стал сказочным. За ним больше не существовало обычной деревни, в колодце плескался волшебный звездный напиток, а вдоль тропинки выросли фантастические цветы, дурманящие меня своими экзотическими ароматами. Я готов был исполнить любое желание русалочки, а заговорить боялся. Задыхался от нахлынувших чувств и не находил слов. Странно было бы начать разговор с «привет, ты кто?». Я ждал, пока придут волшебные слова, но они все не приходили, и тогда я произнес те, которые пришли в голову первыми:

– Если ты ждешь падающую звезду, смотри правее. Обычно они над этими лиственницами,– соврал я, чтобы как-то начать разговор.

Русалочка вздрогнула, резко повернулась на голос. Внимательно разглядела меня, наверное, определяя, опасен ли я.

– Откуда ты знаешь, что я ждала звезду?

– Горбатый мостик – местная достопримечательность. Все туристы в августе приходят сюда смотреть на звёзды и загадывать желания,– мне важно было заявить, что я местный, чтобы потом предложить услуги экскурсовода.

– Я не туристка. Я теперь здесь живу. Вон в том доме,– русалочка изящным жестом указала на дворец.

– Значит, мы соседи, мой дом рядом,– мой срывающийся от волнения голос пустил несуразного скрипучего петуха.

– Тебе сколько лет?– ее взгляд вдруг стал строгим.

– Двенадцать…– пролепетал я, холодея от ужаса – вдруг ей чуть-чуть больше, и она не станет со мной дальше разговаривать.

– Мне тоже двенадцать. Ай! Я из-за тебя звезду пропустила,– русалочка топнула ножкой.

– Их сейчас много, звездопад только начался,– я пожалел, что не могу управлять вселенной.

– А вдруг это была та самая, которая бы исполнила мое желание?– в ее голосе появились капризные нотки.