Слова. Том V. Страсти и добродетели

– Не имеешь смирения, поэтому и отвечаешь. Посмотри, какое было смирение у аввы Моисея? Когда его рукоположили во священника, архиепископ захотел его испытать и сказал клирикам "Когда войдёт авва Моисей в алтарь, гоните его вон и идите за ним, чтобы услышать, что станет он говорить". Едва авва Моисей вошёл в алтарь, его стали гнать: "Ступай вон, эфиоп". "По правде с тобою сделано, чернокожий эфиоп, – сказал себе авва Моисей, – ты не человек, зачем же ходишь с людьми"! Он не обиделся, не разгневался.

– А может человек не иметь смирения, но быть кротким и не отвечать, когда его оскорбляют?

– Смиренный человек кроток. Но это не значит, что кто кроток, тот и смирен. В кротости должно быть и смирение, потому что если его нет, то человек может внешне казаться кротким, но внутри быть исполнен гордости и говорить о других: "Они ненормальные, нечего на них и внимание обращать, пусть себе говорят!" Как тот монах, которого отцы никогда не видели разгневанным и который никогда не отвечал, если ему досаждали. Поэтому однажды его спросили: "Какой помысел он всегда имеет в сердце своём, что, подвергаясь оскорблениям или перенося от кого-либо обиду, он показывает такое долготерпение?" На что тот отвечал: "Мне ли обращать внимание на их недостатки… Это лающие псы". То есть он презирал других.

Когда мы просим у Бога смирения, то должны принимать унижения

– Геронда, что мне поможет в стяжании деятельного смирения?

– Как стяжать смирение? Тебе слово, а ты десять? Не терпишь ни малейшего упрёка? Знаешь что, дорогая, когда тебе даётся возможность смиряться, смиряйся.

Твоё лекарство состоит в том, чтобы вести себя просто, смиренно, как земля: принимать и дождь, и град, и мусор, и плевки, если хочешь освободиться от своих страстей. Унижения от других помогают человеку быстро освободиться от своего ветхого "я", если он их принимает.

– Мне, геронда, нужно много смирения.

– Пойди, купи. Есть много людей, которые продают смирение, даже отдают просто так, только бы ты этого желала…

– Кто они, геронда?

– Это люди, которые, не имея доброго духовного расположения, поступают с нами грубо и своим поведением нас унижают. Смирение нельзя купить у бакалейщика, как продукты. Когда мы просим: "Боже, дай мне смирения" – это не значит, что Бог возьмёт совок и начнёт каждому отсыпать: "Килограмм смирения тебе, полкило – тебе". Бог попустит, чтобы появился грубый человек и поступил бы с нами сурово, или Бог отнимет от другого Свою благодать и этот человек станет нас оскорблять. Это будет для нас испытанием, и если хотим стяжать смирение, то будем трудиться. Но мы не думаем о том, что это Бог попустил, чтобы наш брат сделался злым ради нашей пользы, и гневаемся на брата. И, хотя просим у Бога смирения, не пользуемся благоприятными возможностями, которые Он нам предоставляет для смирения, но возмущаемся и негодуем. По-хорошему, мы должны быть признательны тому человеку, который нас смиряет, потому что он самый наш большой благодетель. Кто в молитве просит у Бога смирения, но не принимает человека которого ему посылает Бог для смирения, тот не знает, чего просит. Когда я жил в монастыре Стомион, то в Конице жил один священник, который очень меня любил, ещё с того времени, когда я был мирянином. Как-то в воскресенье я пошёл в Коницу на литургию. В церкви было много народа. Я, как обычно, пошёл в алтарь и, когда входил, сказал про себя: "Боже мой, возьми всех этих людей в рай, а мне, если хочешь, дай там хоть один маленький уголок". Когда подошло время причастия, священник, который обычно причащал меня в алтаре, поворачивается в мою сторону и громко говорит: "Выйди из алтаря, будешь причащаться вместе со всеми последним, потому что ты недостоин". Я вышел из алтаря, не говоря ни слова. Встал на клирос и стал читать молитвы ко святому причащению. Подходя последним к причастию, я говорил про себя: "Бог просветил священника, и он открыл мне, кто я на самом деле. Господи Иисусе Христе, помилуй меня, скотину". Едва я причастился, почувствовал внутри великую сладость. Когда Божественная литургия закончилась, священник подошёл ко мне в сокрушении: "Прости меня, – говорит. – Не знаю, как это случилось! Ведь я никогда не ставил впереди тебя ни своих детей, ни матушку, ни себя самого. И как это со мной произошло?" Он кланялся мне до земли, просил прощения, пытался мне целовать руки. "Отец, – ответил я, – не переживай. Ты не виноват, виноват я. Бог тебя использовал, чтобы испытать меня". Священник не мог понять, что я ему говорю, и, мне кажется, я его так и не убедил. Причиной же происшедшего была моя молитва