Слово из трёх букв

ss??EAN

Возвратившись домой, я собрался для памяти записать историю, рассказанную мне старушкой. Такие оригинальные рассказы несложно трансформировать в увлекательные метафизические эссе. Но, подумав, решил, что оно того не стоит. Тревожить Иштвана по такому поводу тоже не хотелось – мало ли забот у человека. Тем более, что старушечья странноватая фантазия прямого отношения к нашему делу не имеет. Нужно было продолжать работу над заказом. А настроение было совсем не писательское. Пришло решение просто почитать про возможных адептов Ордена, которых, как я уже понял, стоило среди всех персонажей, оставивших значимый след в мировой истории просвещения.

Первым в прицел попался Парацельс, он же Филипп Теофраст, сменивший жизнь на смерть 24 сентября 1541 года. Всё имущество лекарь благородно завещал бедным, оставив впечатляющее наследие в виде записок, опытов и уникальной коллекции лекарственных снадобий. И, конечно же, главным сокровищем были его ученики, превратившие со временем разрозненное фрагментарное учение в мощную платформу средневековой медицины. Любопытным казался факт, что Парацельса часто отождествляли с широко известным в то время магом Соломоном Трисмозином, который якобы передал врачевателю подлинный философский камень. А тот взял и всунул легендарный амулет в свой посох бродячего лекаря, с которым не расставался до конца своих дней. Но на такие домыслы я не обращал серьёзного внимания. Другое дело, что провозглашённая Парацельсом цель алхимии существенно отличалась от традиционных стремлений превращать металлы в золото. Лекарь хотел с помощью химических опытов добывать новые лекарства, и весьма преуспел в этом вопросе.

Нырнув в тему поглубже, я натолкнулся на удивительный факт. Годы жизни Парацельса (1493–1541 гг.) не пересекались с земным жизненным отрезком основателя Ордена Христиана Розенкрейца (1378–1484). Однако, в могиле родоначальника братства Розы и Креста, отворившейся посвящённым в 1604 году, был обнаружен Словарь врачебных и фармакологических терминов, описанных Филиппом Теофрастом. Почтенный фолиант был издан в 1584 году. То есть ровно через сто лет после ухода в мир иной верховного иерарха розенкрейцеров, имя которого легло в название Ордена. Такое «перемещение во времени» увесистой книги требовало допускать наличие неких сверхспособностей у участников описанных событий. И сам Парацельс в таком контексте не мог не иметь отношение к молодой общине розенкрейцеров. Тем более, что в просветительстве и благородстве его жизненной миссии сомневаться не приходится.

Удовлетворённый успешной сборкой в единую картинку очередной головоломки, я аккуратно превратил добытые сведения в живой переливающийся фактами текст. Не успел я выключить компьютер, как на телефон пришло сообщение от Ирины. «Будь осторожен. Не выезжай пока что из города. Прости за мой ночной холодный пот. Самой не верится, но я скучаю по тебе». Послание показалось туманным. Может, она ошиблась в букве, или автонабор подвёл. Я пару минут мысленно подбирал слово из трёх букв так, чтобы словосочетание «холодный пот» имело хоть какой-то смысл. Но выходило не очень. Очень отдалённо по смыслу подходили «рот» и «пол». Можно было догадаться, что она имела в виду свою необъяснимую постельную холодность. Но называть «холодным потом» отсутствие встречной реакции на мои бравые молодецкие наскоки – это явный перебор.

«Переспрашивать не буду» – попытался обидеться я, но ничего из этого не вышло. Наверняка в этот момент зловредные внутренние алхимики выпустили в мою сторону облако божественного равнодушия, которое было очень кстати. Все события последних дней вдруг потеряли реальность и значимость. Гораздо больше в этот поздний час меня стала занимать ещё одна фигура, претендовавшая на звание «непризнанного, но великого розенкрейцера» – Леонардо да Винчи. Про него в сети писали много и с охотой. Но общеизвестные факты меня не особо интересовали. Хотя я отдельно отметил присутствие рядом с гением ученика, а позже и советника – искусного мага, ювелира и механика Томмазо Мазини. Этот малоизвестный широкой публике персонаж без всяких двусмысленностей признавался Орденом за брата самого высокого посвящения. И в то же время был близким другом, а в некоторых случаях – и идейным вдохновителем автора Моны Лизы.