Читаем Слово о полку Игореве полностью

[И вот] ждет Игорь милого брата Всеволода [чтобы идти с ним в поход]. И сказал ему буйный тур Всеволод [одобряя его]: «Один [ты у меня] брат, один свет светлый – ты, Игорь! Оба мы – Святославичи [оба мы одного храброго гнезда]. [Так] седлай [же], брат [мой], своих борзых коней, а мои-то [уже] готовы, оседланы у Курска раньше. А мои-то куряне знаменитые воины: под трубами повиты, под шлемами взлелеяны, концом копья вскормлены, пути им ведомы, овраги им знакомы, луки у них натянуты [изготовлены к бою], колчаны отворены [на изготовку], сабли изострены; сами скачут, как серые волки в поле, ища себе чести, а князю – славы».


Выступление Игоря в поход и грозные предзнаменования. Безнадежность похода.

Тогда [после встречи с Всеволодом и его одобрения] вступил Игорь князь в золотое стремя [выступил в поход] и поехал по чистому полю. Солнце ему тьмою [затмения] путь заграждало [предвещая опасность]; ночь, стонущи, ему грозою, птиц пробудила [как бы стремясь предупредить его]; [зловещий] свист звериный встал [свист степных зверей – сусликов]; взбился див [мифическое существо восточных народов], кличет на вершине дерева [предупреждая своих о походе русских], велит прислушаться [к походу русских] земле незнаемой [Половецкой степи], Волге, и Поморию, и Посулию [пограничной с Русью земле по реке Суле], и Сурожу [в Крыму], и Корсуню [там же; иными словами – всем враждебным Руси юго-восточным странам], и тебе, Тмутороканский идол [идолу какого-то языческого бога, стоявшего близ Тмуторокани]! И [вот] половцы непроложенными дорогами [дорогами, заранее, как обычно перед походами, не «протеребленными», т. е. в крайней спешке] побежали к Дону великому [навстречу войску Игоря]; кричат телеги [их] в полночь, словно лебеди распущенные. [А] Игорь ведет к Дону воинов [несмотря на все дурные предвестия]!

Ведь уже несчастия его [т. е. поражения Игоря] подстерегают [хищные] птицы по дубам [ждут добычи на поле битвы]; волки [воем своим] грозу подымают по оврагам; орлы клектом на кости зверей зовут [предвкушая добычу], лисицы брешут на красные щиты [русских]. О Русская земля! Уже ты за [пограничным] холмом!


Ночлег войска Игоря в степи и построение в боевой порядок утром.

Долго наступает ночь. [Вечерняя] заря свет уронила [свет зари погас]. [Вот и] мгла поля покрыла. [Наконец, и] щекот соловьиный уснул; [утренний] говор галок пробудился. Русские сыны [наутро] великие поля красными щитами перегородили [построившись в боевой порядок], ища себе чести, а князю – славы.


Войско Игоря рассеивает передовые отряды половцев. Богатая добыча досталась войску Игоря; сам же Игорь берет себе только боевые знаки врагов.

Спозаранку в пятницу потоптали [они – воины Игоря] поганые полки половецкие [рассеяли боевой порядок половецких полков] и рассыпались по полю [за добычей], помчали красных девушек половецких, а с ними золото, и паволоки, и дорогие оксамиты. [Добыча их была так велика, что] покрывалами, плащами и кожухами стали мосты [гати] мостить через болота и топкие места, и всякими драгоценностями половецкими. [Боевые же знаки: ] красный стяг, белая хоругвь, красная челка, серебряное древко [достались] храброму [Игорю] Святославичу.


Снова ночует в поле храбрый выводок князей Ольговичей. Лирическое размышление автора о его судьбе. Движение главных сил половцев к Дону, навстречу Игорю.

[И вот] дремлет в поле храбрый выводок Ольговичей! Далеко залетел! Не был он в обиду порожден ни соколу, ни кречету, ни тебе, черный ворон, поганый половец! [А между тем] Гзак бежит серым волком, а Кончак [впереди] ему след правит [указывает следом своего войска путь] к Дону великому [навстречу Игорю].


Войска половцев надвигаются. Сетования автора.

На другой день совсем рано кровавые зори свет возвещают; черные тучи с моря идут, хотят прикрыть четыре солнца [четырех князей – Игоря, Всеволода, Олега и Святослава], а в них трепещут синие молнии. Быть грому великому! [Быть грому сражения!] Пойти дождю стрелами со стороны Дона великого! Тут копьям изломиться [в рукопашной схватке в начале битвы], тут саблям побиться о шлемы половецкие, на реке Каяле, у Дона великого.

О Русская земля! Уже ты за [пограничным] холмом!


Постепенное развертывание битвы, слитое с изображением надвигающейся грозы.

Перейти на страницу:

Все книги серии Эксклюзив: Русская классика

Судьба человека. Донские рассказы
Судьба человека. Донские рассказы

В этой книге вы прочтете новеллу «Судьба человека» и «Донские рассказы». «Судьба человека» (1956–1957 гг.) – пронзительный рассказ о временах Великой Отечественной войны. Одно из первых произведений советской литературы, в котором война показана правдиво и наглядно. Плен, немецкие концлагеря, побег, возвращение на фронт, потеря близких, тяжелое послевоенное время, попытка найти родную душу, спастись от одиночества. Рассказ экранизировал Сергей Бондарчук, он же и исполнил в нем главную роль – фильм начинающего режиссера получил главный приз Московского кинофестиваля в 1959 году.«Донские рассказы» (1924–1926 гг.) – это сборник из шести рассказов, описывающих события Гражданской войны. Хотя местом действия остается Дон, с его особым колоритом и специфическим казачьим духом, очевидно, что события в этих новеллах могут быть спроецированы на всю Россию – война обнажает чувства, именно в такое кровавое время, когда стираются границы дозволенного, яснее становится, кто смог сохранить достоинство и остаться Человеком, а кто нет.

Михаил Александрович Шолохов

Советская классическая проза

Похожие книги

Очерки по истории английской поэзии. Романтики и викторианцы. Том 2
Очерки по истории английской поэзии. Романтики и викторианцы. Том 2

Второй том «Очерков по истории английской поэзии» посвящен, главным образом, английским поэтам романтической и викторианской эпох, то есть XIX века. Знаменитые имена соседствуют со сравнительно малоизвестными. Так рядом со статьями о Вордсворте и Китсе помещена обширная статья о Джоне Клэре, одаренном поэте-крестьянине, закончившем свою трагическую жизнь в приюте для умалишенных. Рядом со статьями о Теннисоне, Браунинге и Хопкинсе – очерк о Клубе рифмачей, декадентском кружке лондонских поэтов 1890-х годов, объединявшем У.Б. Йейтса, Артура Симонса, Эрнста Даусона, Лайонела Джонсона и др. Отдельная часть книги рассказывает о классиках нонсенса – Эдварде Лире, Льюисе Кэрролле и Герберте Честертоне. Другие очерки рассказывают о поэзии прерафаэлитов, об Э. Хаусмане и Р. Киплинге, а также о поэтах XX века: Роберте Грейвзе, певце Белой Богини, и Уинстене Хью Одене. Сквозной темой книги можно считать романтическую линию английской поэзии – от Уильяма Блейка до «последнего романтика» Йейтса и дальше. Как и в первом томе, очерки иллюстрируются переводами стихов, выполненными автором.

Григорий Михайлович Кружков

Языкознание, иностранные языки