Сложенный веер

— Я… не знаю.

Малыш, мне, честное слово, проще кинжал засадить между лопаток любому, за кого сносно заплатят, чем выдавить из себя: «Навсегда», когда ты так доверчиво на меня таращишься. Отличная парочка подобралась — наемный убийца, отслуживший свой срок, слишком много знающий и переставший быть нужным лорд-канцлеру Аккалабата, и этот вот несмышленыш.

Интересно, если мы доживем до альцедо, мне придется его вычесывать? И он подставит мне спину? Мне, Прайду Дар-Акила, которого за километр обходят все порядочные дары Аккалабата. Которому даже руку лишний раз боятся пожать, чтобы не наткнуться на отравленный шип или пропитанную какой-нибудь гадостью перчатку.

Прайди с отвращением разглядывает свои руки. Он помнит всех, кого он отправлял на тот свет по приказу лорд-канцлера Аккалабата, но, хоть убей, он не может вспомнить, когда он в последний раз кого-то вычесывал. Надеюсь, у малыша есть с собой пристойный набор для альцедо.

Неро такая дальняя перспектива, похоже, волнует не очень. Он со все возрастающим интересом таращится в иллюминаторы, пока у него не начинает ощутимо урчать в животе. Тогда он снова обращает жалобный взор на Прайди:

— Прайди, а когда они нас покормят?

— Не знаю, — отрезает Прайди. Сам он, привыкший сутками выслеживать жертву в самых неудобных укрытиях, еще не голоден. Но упорная мелочь продолжает гнуть свое:

— Сходи спроси, а?

Прайд открывает рот, чтобы послать приставалу к демону Чахи, потом закрывает рот и покорно идет туда, где, по его представлениям, находятся их тюремщики, чтобы выяснить насчет обеда.

* * *

— А потом? — глаза у Хорта по столовой тарелке. Кателла без малейшего напряжения может чувствовать хаос эмоций и мыслей, клубящийся у него в голове.

— Они прислали двоих: наемного убийцу, который в силу своей хорошей осведомленности в темных делишках лорд-канцлера стал для него опасен, и мальчишку — ровесника Холли. Наугад вытащили за уши с арены во время детского турнира.

— Учителя фехтования и мальчика под дуэм, — резюмирует Хорт.

— Угу. Только все получилось не так, как замышлял император. Фехтовать худо-бедно Холли выучился, хотя Прайд и называл его самым скудоумным и тупокрылым учеником за всю историю аккалабатского боевого искусства. А вот с дуэмом…

— Погоди, дай угадаю. Малыш Неро успел за время полета привязаться к единственному существу с родины, которое оказалось у него под боком? Дворцовый асассин, на котором клейма негде ставить, и наивный несмышленыш — хорошая парочка!

— Ты верно догадался, — грустно кивает Кателла. — Только все это очень плохо кончилось. Император Хорт, знаешь ли, не любил, когда ситуация развивается не по его сценарию.

— О! — Хорт поднимает вверх большой палец. — Это, изволь заметить, общая черта всех императоров Хортуланы, независимо от количества выделяемого ими блутена. Имей в виду, что я простил тебя за вмешательство в наш совместный с ситийцами военный проект только ввиду отсутствия у меня каких-либо других родственников.

— Разве ты не был обязан выполнить желание старшей из императорского рода? — недоумевает Кателла. — На Хортулане изменились законы?

Хорт пакостно улыбается.

— Нет, не изменились. И да, я был обязан. Но никто не мешал мне потом применить к тебе что-нибудь… целесообразно-эффективное, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Кателла смотрит на императора с ужасом.

— И ты бы…

Он удовлетворенно кивает.

— Не задумываясь. Но не теперь, когда ты моя единственная родственница. И знаешь, — он по-кошачьи потягивается в кресле, — ты чудесно транслируешь.

— Спасибо, — сухо отвечает Кателла.

Император смеется.

— Давай все-таки вернемся к нашей истории. Насколько я понимаю, Холли не был единственным ребенком у императора и… — Хорт морщится. — …Его аккалабатской жены.

— Детей было трое — два мальчика и девочка. Один из парней был бескрылым, зато полностью унаследовал блутеноносность своего отца. Естественно, его нарекли Хортом и прочили на престол. Двое других блутен не генерировали. У девочки — Кателлы — крыльев, естественно, не было. А вот в Холли, о котором ты уже слышал, материнская кровь победила. Крылья, внутреннее время, вероятно, способность к трансформации и в то же время — ментальные способности императора Хорта. Он и был самым любимым. Отец в нем души не чаял, что, собственно, и привело императора к гибели.

— К гибели?

— А ты как думал? — усмехнулась Кателла. — Хортулана — жестокая планета. Особенно по отношению к своим властителям.

— Что ты говоришь? Вот не знал, — иронии у Хорта хватило на слова, но не на интонацию.

— Прости, — Кателла склонилась над полулежащим в кресле императором, как над раненой птицей. Слишком много тревоги, слишком много ответственности, слишком много боли… — Обнять тебя?

— Нет, — Хорт резко отстранился. — Судя по тому, что ты будешь транслировать, нам лучше находиться в разных концах комнаты. А то у меня блутен остановится…

— Верно. Я продолжаю.

Фехтовальный зал в императорском дворце Хортуланы