Сложенный веер

От этого зрелища Хьелль окончательно перестает что-то соображать. Барабанщики отбивают победный мотив, ярко-карминные кляксы пляшут в глазах, взрывая сосуды. Когда сознание возвращается, Мымра сидит на корточках рядом и читает. Абсурдность ситуации усугубляется тем, что читает Мымра инструкцию по применению шпателей, случившуюся в новом чехле с набором для альцедо. На Мымре очки-транслятор, поэтому можно предположить, что общий смысл текста до нее доходит. Дочитав листовку, Мымра с энтузиазмом переходит к следующему доступному ей виду печатной продукции — надписям на баночках с мазями. Не обращая никакого внимания на пятна крови по всей комнате и ободранную тушку на кровати, утыкается в каждую этикетку носом, методично отвинчивает крышки, расставляет на полу. Завершив сей процесс, она наконец обращает внимание на то, что находится непосредственно перед ней. То, что находится непосредственно, явно не доставляет Мымре никакого удовольствия.

— С чего начинать? — спрашивает она, с осуждением поджав губы.

От изумления барабаны затыкаются.

— Мягкая щетка. Пшикни обезболивающим пару раз и ототри засохшие пятна.

Мымра елозит щеткой неумело, но это лучше, чем ничего.

Алиссия Ковальская, действительный член Звездного совета

Когда Лисс было четыре года, она жутко боялась пауков и мечтала стать принцессой.

Когда Лисс стало шесть, она категорически отказывалась смотреть документальные фильмы о как раз в это время случившемся покорении Хирундо, потому что главными действующими лицами в них наряду с землянами были увешанные шматками слюдянистых пузырей подицепсы с полупрозрачным черепом, где переливался всеми цветами радуги жидкий мозг — ментоликид, и волосатыми жабрами. Зато ее невозможно было оторвать от земных и верийских рыцарских романов и восстановленных в формате улучшенного 4D старых сериалов, в которых главные герои читали заклинания по заплесневелым манускриптам, размахивали обоюдоострыми мечами, исподтишка тыкали друг в друга кинжалами, разносили в щебень мосты и донжоны, и все это ради прихоти какой-нибудь правящей королевы, насупленного епископа или охваченного жаждой вселенской справедливости и новых земель благородного сира.

Когда Лисс исполнилось восемь лет, она обожала Гетмана и терпеть не могла неантропоморфный разум. Известный каждому школьнику Конфедерации портрет Гетмана — Алексея Павловича Разумовского, дяди Леши, под руководством которого были осуществлены самые отчаянные и знаменитые межпланетные экспедиции, установлены контакты Земли с иными расами галактики, определившие пути дальнейшего развития Вселенной и облик нынешней Звездной Конфедерации, — висел у Лисс над кроватью. Она старательно вырезала из газет и журналов, распечатывала из астронета интервью Гетмана, подчеркивая в них наиболее понравившиеся формулировки.

Носители неантропоморфного разума все чаще посещали Землю как следствие отчаянных экспедиций и установленных контактов и даже наведывались в детский сад Лисс с дружественными визитами. Во время этих визитов Лисс забивалась в туалете в самую дальнюю кабинку, где и тряслась, жалобно глотая слезы, пока союзные подицепсы бодро помахивали жабрами под «Пусть бегут неуклюже…» в исполнении детского хора. Словом, когда дело дошло до школы, родители Лисс, которые заведовали отделениями в госпитале Звездного совета и имели возможность выбирать лучшее для своего чада, единогласно постановили — Анакорос.

Приглашенный на семейный совет для кворума дядя Леша не мог отказать старым друзьям. Не вставая с дивана, он набрал номер директора школы, обо всем договорился, и разговор, как всегда, перешел на общие воспоминания, лучшим из которых, по мнению благоговейно взиравшей на своего героя Лисс, была история о том, как на Хирундо Гетман вытаскивал товарищей по экспедиционному корпусу из куполообразных ловушек, а отец Лисс откачивал их подручными средствами. Подицепсы тогда еще ничем себя не обнаружили, на авансцене ни в каком виде не появлялись и не мешали Лисс наслаждаться героическими эпизодами недавнего прошлого.

Решили пить чай. Детсадовский файлик Лисс все это время валялся на диване, и, пока отец подкатывал поближе к гостю сервировочный столик, а мама суетилась на кухне, раскладывая по вазочкам конфеты и печенье, Гетман по своей вечной привычке уткнулся носом в ближайший доступный фрагмент печатного текста (об этой привычке Гетмана — «читать все, что написано» — ходили легенды, равно как и о том, сколько раз она спасала жизнь ему, его коллегам и подчиненным).