Случаи из жизни и смерти

Она не сожрала меня. Не набросилась, не впилась зубами-когтями. Нет, сука. Она наклонилась, заглянула мне прямо в глаза. Я увидел ее отвратительные фасеточные иллюминаторы, мерзкие пучки беспорядочно разбросанных маленьких глазок, сбитых вместе в окружении гноящихся век и молочных мембран. А потом она, богом клянусь, взяла меня на руки. Взвалила на себя и потащила в подвал.

А я и не знал, что у Краусса есть подвал….

Сейчас я уже нихрена не помню из подробностей. Кошмары мои до того… что случилось в подвале, не всегда добираются. Чаще то, чем кончаются эти долбпаные сны – это бесконечный поток рвущего на куски ужаса, который я переживаю раз за разом, просыпаясь в палате.

Но я помню ее лицо….

Кажется, она снова изменилась. Пожирая Краусса, она была зародышем. Когда высасывала мозги Генриху, была ребенком. Беднягу Лексина жрала девочка-подросток. А мне, сука, досталась женщина. Взрослая, половозрелая тварина, которой, может быть, тоже захотелось пищи. Но… другой. Другой пищи.

Лицо….

Лицо Адель. Сошла вся видимая дрянь. Но только видимая. Губки, лобик, черные брови, белые зубки, длиннющие ресницы. Все было при ней. Все, как у Адель. Вот только я знал, что это не она. Не Адель. А Лилит. Хотя… хер знает, может, и не Лилит. Дурень Краусс дал этой библейской шлюхе не лучшее тело. Все, что до пупка… было тело Адель. Молодое, сочное тело, такое, каким оно было до того, как его иссушил рак, до того, как мне стало гадко глядеть. А вот все, что ниже…. Я знаю, мать твою, я знаю, что эмбрион в животе проходит все стадии эволюции. Рыба, земноводное, рептилия…. Но какого хрена все это сдалось готовому продукту?

А знаете, я даже что-то начинаю припоминать. Она была длинна. Ее туловище заполнило весь долбаный подвал. Чудовищной длины и толщины змеиное тело, в разных местах утяжеленное поясами кривых ощипанных крыльев, муравьиных жвал и лап, лягушачьих перепонок, чешуйчатых хвостов. Бесформенное на первый взгляд нагромождение биомассы, куча кожи, перьев, чешуи и хитина с обольстительным женским остовом у головной части, которая, тем не менее, имеет свою отвратительную логику жизни.

Мне не понравилось. Не понравилось, потому что это не было лицо Адель. Это не была Адель. Это был орган. Здоровенный орган этой змеи в виде бабы. Внутри этой Адель нет ни мозгов, ни костей, ни кишок. Внутри этой куклы только мышцы, мышцы от начала и до, сука, самого конца. Она не стонала, не дышала прерывисто, не шептала слова любви – ее башка извивалась вместе со всей остальной обманкой.

Худший перепихон в моей гребаной жизни.

Скоро я сдохну. Не знаю, что сделала со мной эта тварина, но это так. «Какого черта мои мучения не кончаются?» – думал я. Но теперь все закончился. Все, сука, наконец-таки закончится. Я передумал. Хватит ждать, какая из никчемных моих личностей одержит верх. Я прикончу их обоих…

Страшно. Раньше я был храбрым, а теперь… мне капец, как страшно. Она ведь могла… нет… не может быть…. А если я… как и Краусс…. Мы же с ней… нет… нет… нет!!!

Я выпилюсь. Точняк, выпилюсь. Я не дам Куртизанке плоти восстать в новом, лучшем облике! Я зашью ее лоно, я раздавлю ее греховный яйцеклад, будь она трижды проклята!!!

Трижды… проклята….

Шлюха мирового творения. Лилит.

Базанот лилим, кхаальдур велизат абадур!

09.10.2023

Есть хочется, или лемаргия

«…первое движение чревоугодия указывает на неупорядоченность чувственного желания и потому не может быть без греха»

Фома Аквинский

Пакет зефира в шоколаде. Две упаковки тахинной халвы по 200 грамм. Пакет тостового хлеба и целый кусок масла. Мед и шоколадная паста. Жареная курица и пицца….