Случайный турист

А потом вдруг понимал, что не плывет по волнам сновидений, но занудливо конструирует сны, придирчиво отбирая детали. Сообразив, что не спит, он щурился на будильник. Тот показывал час ночи. В лучшем случае два. Предстояло пережить долгие часы до рассвета.

В голове теснились ерундовые тревоги. Он запер дверь черного хода? Не забыл убрать молоко? Кажется, вместо чека за газ он отправил выписку своего банковского счета? Мать честная, он же поставил в морозилку открытую банку сока. Металл окислится! Гарантированное отравление свинцом!

Мелкие беспокойства сменялись тяжкими раздумьями. Почему его супружество пошло наперекосяк? Сара была его первой и единственной девушкой; пожалуй, стоило сперва попрактиковаться на ком-нибудь другом. В их двадцатилетнем браке бывали минуты – вернее, долгие дни, – когда казалось, что никакого супружеского союза нет и в помине. Напротив, они остались двумя отдельными личностями и даже не всегда дружили. Порой они больше смахивали на соперников, которые, пихаясь локтями, соревнуются, кто из них лучше. Сара, кипучая и взбалмошная? Или Мэйкон, методичный и уравновешенный?

Рождение Итана еще сильнее выявило их несхожесть. Обнажились черты, которые прежде они умели не замечать друг в друге. Сара, расхлябанная и беспечная, никогда не загоняла сына в какие-то рамки. А Мэйкон (он сам это прекрасно понимал) так стремился подготовить мальчика ко всяким случайностям, что не оставалось времени порадоваться его существованию. Вот Итану два года, а вот уже четыре – облик его виделся так четко, словно на потолке спальни показывали цветное кино. Смешливый, лучезарный малыш, а вот над ним нависла сгорбленная тень папаши, заламывающего руки. Шестилетнего малыша Мэйкон рьяно обучал бейсбольной подаче – он бы не пережил, если б сына не взяли в команду. «Ну и что? – говорила Сара. – Не возьмут так не возьмут. Ну и пусть, чего ты?» Ну и пусть! В жизни полно всякого, с чем ничего не поделаешь, от такого надо по возможности увернуться. Сара смеялась, когда целую осень Мэйкон собирал забавные стикеры с карточек «Уэки Пэкс»[1]

, – это было увлечение Итана, он обклеил ими дверь своей спальни. «Такой коллекции нет ни у одного третьеклассника!» – похвалялся Мэйкон. Потом интерес сына угас, а он еще долго упрямо приносил ему наклейки. Мэйкон понимал, что это нелепо, однако вот есть один стикер, который они еще не заполучили…

Почти ровно год назад Итан – ему исполнилось двенадцать – поехал в лагерь. Ровесники его уже давно туда ездили, а вот Мэйкон все оттягивал с отправкой. Зачем вообще заводить ребенка, говорил он Саре, если только того и дожидаешься, чтобы сослать его в богом забытую вирджинскую дыру? Когда наконец он сдался, Итан, светловолосый рослый стригунок с открытым дружелюбным лицом и обаятельной манерой покачиваться с пятки на носок в минуты волнения, уже дорос до старшей группы.

Не думай об этом.

На второй лагерный день Итана убили в закусочной «Бургер Бонанза». Это было убийство из разряда бессмысленных, когда налетчик уже забрал деньги и может сваливать, но вдруг ни с того ни сего решает выстрелом в затылок уложить всех и каждого.

Итан вообще оказался там случайно. Он удрал в самоволку с приятелем, который остался караулить на улице.

Виноват лагерь, где возможно такое разгильдяйство. Виновата паршивая охрана закусочной. Виноват приятель: не останься он на улице, все, может быть, сложилось бы иначе (господи, чего он там караулил-то?). Виновата Сара, отпустившая сына из дома, виноват Мэйкон, на это согласившийся, и даже Итан виноват (да, черт побери!). Виноват, что захотел ехать в лагерь, что без спросу удрал, что как последний дурак вперся в закусочную в момент ограбления. Виноват, что, подчинившись приказу, вместе с другими покорно прошел в кухню, положил руки на стену и стал, конечно, покачиваться с пятки на носок…

Не думай об этом.