Слушая животных. История ветеринара, который продал Астон Мартин, чтобы спасать жизни

Уинстону в этом отношении не повезло. Средства семьи были весьма ограниченными и явно недостаточными на спасительную операцию. В семье были маленькие дети, и родители могли позволить себе потратить лишь незначительную сумму. Это очень распространенная проблема ветеринарной медицины: и семья, и ветеринар хотят сделать все, чтобы избежать тяжелого решения об эвтаназии, но суровая реальность часто делает это невозможным. В Великобритании сегодня не существует национальной системы здравоохранения для кошек и собак. Да такого нет и нигде в мире, насколько мне известно. Поэтому каждый ветеринар ограничен в своих возможностях с учетом обстоятельств. Благотворительные фонды, которые собирают пожертвования на ветеринарные операции, делают фантастическую работу, но и они ограничены в сумме, которую могут потратить на одно животное, ведь за те же деньги можно помочь большему количеству животных и их хозяев. Всегда были и будут ситуации, когда мы ничего не можем сделать, и эвтаназия является лучшим выходом.

Но медицина не стоит на месте, и границы возможного постоянно расширяются. В начале 90-х я усыплял многих животных, которых сегодня мог бы спасти и вылечить в разумные сроки. Проблема в том, что некоторые ветеринары и общественное мнение не в курсе прогрессивных методов и технологий, и меня часто обвиняют в том, что я делаю определенные операции, просто потому что могу, а не потому что без них нельзя обойтись. Разумеется, это очень далеко от истины. Поступив так, я нарушил бы собственный этический кодекс, а на это я никогда не пойду. Я никогда не брался за скальпель, если не решился бы сделать подобную операцию собственной обожаемой собаке Кире. Сегодня мы имеем возможность избавлять пациентов от боли в послеоперационный период. Я считаю, что мы должны оценивать длительность периода восстановления (у Уинстона она могла быть значительной) относительно общей продолжительности жизни (у Уинстона она могла быть длинной). В случае с двенадцатилетней собакой с подобными травмами, которая и в здоровом состоянии прожила бы еще год-другой, подход был бы совершенно иным.

Я уверен, что многие процедуры нейроортопедии кошек и собак, которые сегодняшним ветеринарам и современному обществу кажутся чрезмерными, через двадцать лет станут нормой. Как сказал Чарли Майо, создавая собственную клинику в XIX веке: «Истина постоянно меняется!» К примеру, в моей юности идея о том, чтобы заменить собаке тазобедренный сустав, показалась бы невероятно смешной и немыслимой. Во многих частях света такое положение сохраняется и сегодня. Когда я окончил обучение, замена тазобедренного сустава была редкостью. Сегодня же я сделал около тысячи таких операций. Замена тазобедренного сустава кошке даже сегодня остается для Англии исключением, хотя я не вижу для этого оснований: операция хорошо проработана. Конечно, любая хирургическая процедура, простая или сложная, связана с определенным риском, но количество осложнений при стандартной замене тазобедренного сустава у опытного специалиста крайне низкое. Собаки и кошки обычно быстро восстанавливаются, и качество их жизни становится превосходным. Более того, научно доказано, что для большинства пациентов замена сустава предпочтительнее альтернативного бездействия или удаления головки и шейки бедра. К сожалению, многие очень легко судят и очень медленно пытаются понять. Сегодня кошкам можно заменять даже коленные суставы — я успешно делал подобные операции.

Глядя на Уинстона, я чувствовал, что вылечить его можно, хотя это будет очень трудно. В тот период в ветеринарной литературе не было описано ничего подобного. В 2005 году у нас не было бионических имплантов для собак. Мне нужно было оценить пять сложных проблем, связанных с потенциальной операцией: ампутировать одну лапу при столь значительных повреждениях другой было невозможно; решение не было очевидным, поскольку такого раньше никто не делал; даже если это возможно, клиент не мог позволить себе столь сложного хирургического вмешательства на обеих лапах собаки; Уинстону предстояло пережить неизбежный послеоперационный период восстановления; и, наконец, риск был высок, а исход неочевиден. Это был неразрешимый вопрос, который неизбежно должен был привести к решению об эвтаназии. Даже сегодня подавляющее большинство ветеринаров усыпило бы Уинстона. «Простите, но мы ничего не можем сделать», — типичное решение, когда речь заходит просто о финансовых затруднениях, не говоря уже о сложнейших медицинских проблемах.