Служанка

— Это тебе образец для примера, — сказал управляющий, перелистывая разлинованные страницы. — Здесь пишешь число и месяц, ниже указываешь дневные расходы.

Я вопросительно посмотрела на дана. Откуда ж мне знать эти самые расходы?

— Цифры у старшей будешь брать, — пояснил тот и поморщился.

Видно было, что Салта ему не нравится и говорить о ней он не расположен.

— Сегодня запишешь вот это, — дан Кражич положил передо мной заполненную угловатым почерком бумагу. — А с завтрашнего дня придется самой сведения добывать, — он сделал паузу и уточнил: — Вопросы есть?

Я пробежала глазами по документам, прикинула и отрицательно качнула головой. Все понятно, да и сложностей, на первый взгляд, никаких нет. Кроме одной очевидной — как договориться с Салтой? Вряд ли она так уж легко согласится мне помогать.

— Если старшая заартачится, говори мне, я сам с ней разберусь, — сказал дан Кражич и озабоченно нахмурился. — Ладно. Садись и пиши. Поглядим, что у тебя получится.

Я села за стол и взялась за перо. Рука еще немного ныла, но уже не так сильно, как раньше. Буквы ложились на бумагу ровно, без усилий.

Управляющий постоял немного, наблюдая, как я заполняю колонки, хмыкнул непонятно чему и пошел к выходу.

— Сегодня здесь поработаешь, а с завтрашнего дня найдем тебе что-нибудь подходящее, — пообещал он. — Раз в седмицу будешь подводить итоги и ко мне на доклад приходить. Посмотрим, как справишься.

Он уже почти дошел до двери, но потом обернулся, с сомнением посмотрел на меня и спросил:

— Ты считать-то умеешь?

А не поздно ли дан Кражич спохватился? Надо было раньше спрашивать, когда на новую должность меня определял. А он только сейчас узнать озаботился. Интересно почему? И что это за назначение такое странное?

— Илинка? — переспросил управляющий.

Я торопливо кивнула. Еще бы не уметь! Сестра Драгомира меня всегда в пример ставила, она считала, что моя любовь к арифметике достойна похвалы и подражания. «Берите пример с леди Скерци, — говорила сестра остальным воспитанницам. — При своих природных способностях к точным наукам она проявляет завидное прилежание. А это много значит. Мало иметь талант, нужно еще и развивать его, побеждать лень, трудиться». Я вспомнила худое, с тонкой желтоватой кожей лицо сестры Драгомиры, ее серьезные серые глаза, высокую худощавую фигуру, низко надвинутый на лоб белый покров…

— Ладно, разбирайся тут, — густой бас дана Кражича заставил меня забыть о прошлом и вернуться в настоящее. — Если будет что непонятно, приходи, объясню.

Управляющий пригладил кончики своих мудреных кос и бросил на меня задумчивый взгляд. Мне почудилось, что дан хотел что-то добавить, но он только нахмурился и вышел за дверь. А я дописала в крайней левой колонке имена слуг, отложила перо и огляделась вокруг. Дан Кражич выбрал под свой кабинет одну из отремонтированных комнат на первом этаже. Мебели в ней было немного: добротный письменный стол, стул, на котором я сидела, высокий шкаф, забитый книгами и бумагами, два кресла у окна, между ними еще один столик, только маленький, на нем графин с вином и пара бокалов. И часы большие в углу. А штор нет. И пол голый, без ковра, только доски свежевыкрашенные блестят. Все просто и без изысков, как и сам управляющий.

Я окунула перо в чернильницу и продолжила писать. Часы уютно тикали, в камине дрова потрескивали, в воздухе аромат хвои витал, и это неожиданно напомнило мне келью Паницы. Наставница тоже всегда сосновыми поленьями печь топила, от них точь-в-точь такой же живой дух шел.

«Вот выйдешь замуж за своего Дамира, — помешивая кочергой угли, говорила Паница. — Уйдешь из стен обители, да и забудешь все, чему тебя учили. Жизнь мирская закружит-унесет, душу в полон заберет, и ничего от прежнего в тебе не останется. Только потом уж, на старости лет, оглянешься, вспомнишь, как тихо и светло на душе было, когда в монастыре жила, да и поймешь ценность того, что позади оставила». Я тогда наставницу вполуха слушала. Мир за пределами обители казался мне интересным и загадочным, душа рвалась на волю, к новой жизни… Кто ж знал, какой эта жизнь окажется? Сейчас и рада бы вернуться в обитель, да только поздно уже. И ничего не исправить.

Тут мои мысли снова вернулись к лорду Штефану, и я задумалась. Кто ж ему зла желает? Кто ненавидит до такой степени, что даже на смертельное колдовство решился? Из слуг вряд ли кто магией владеет, я бы почувствовала. Но тогда откуда наговор взялся? Да еще и такой сильный!

Я вспомнила, как правую руку ледяным огнем обожгло, и поморщилась. Не везет ей сегодня. То в чужую злобу влезет, то арну попадется… Эх, как же не вовремя он вернулся! Еще немного, и я бы сумела с проклятием разобраться, а теперь думай, как его вывести, чтобы лорд Штефан ничего не заподозрил. Может, как убираться пойду, у порога ведро поставить? Захочет арн войти, оно и загремит, предупредит, поможет от кровати отойти. Или лучше выждать, пока граф из замка уедет?

Голоса, раздавшиеся за дверью, заставили меня отвлечься от размышлений.

— Уверен, что сработает? — очень тихо спрашивал какой-то мужчина.