Служба по Восстановлению Памяти

– Увы, я же сказал тебе время – пять минут. Понимаешь, в чем дело… Я видел, как ты ловко обездвижил охранников, и я за себя боюсь. Вот отпущу, а ты рассвирепеешь и бить меня начнешь. А через пять минут, хотя уже четыре осталось, твой мозг перестанет принимать болевые сигналы от руки и как бы забудет о ней. Она будет парализована, но через полгода – год восстановится, обещаю.

Эрни отчаянно дернулся.

– Умоляю, отпусти. Я клянусь, что не буду тебя бить, даже пальцем не трону. Как ты можешь так со мной поступить?

– Я очень хочу тебе верить, но сомневаюсь.

– Разве я тебя обманывал? Я уже не чувствую руки…

– Ну, вот я же говорил, боль начинает притупляться. Осталось три минуты…

Эрни уже не мог умолять, все его слова и убеждения не действовали. В душе рождалась обида и ненависть. Он простонал, тяжело дыша, и еще сильнее уткнулся лицом в подушку.

Шарух потянул за руку, которую держал.

– Сядь, прошу… – Эрни нехотя сел, избегая смотреть в глаза мучителю. Тот разжал пальцы и принялся растирать на его руке покрасневшее от долгого сдавливания место. Потом вдруг порывисто обнял его, зашептав: – Прости, меня… Прости за боль и унижения. Как болела твоя рука сейчас, также болело мое сердце, когда я не увидел тебя утром. А потом еще охранники сказали, что увели тебя на полигон, будто бы казнить. Я жалел, что не остановил тебя этой ночью. Я не хочу потерять тебя. Ты для меня прекрасный Бог, которого я люблю и которым никогда не перестану восхищаться! Не причиняй мне больше таких ужасных страданий, умоляю тебя…

Эрни вздрагивал, всхлипывая. Он уже не стыдился своих слез.

– Это ты все время меня мучаешь, а не я тебя. Где ты находишь такие слова, чтобы оправдывать свои действия? Оправдывать боль, которую причиняешь?

Он вынудил Шаруха убрать от себя руки и бросил беглый взгляд на его лицо. По щекам Шаруха текли слезы. Он никогда не лгал ни в своих чувствах, ни в словах… Сердце Эрни вдруг вздрогнуло, пронзенное чувством, обрушившейся совершенно внезапно вины, и обнял его, отчаянно проговорив:

– Шарух, прости меня… Я наверно заслуживаю тех страданий, что ты мне причиняешь. Я никогда не буду злиться на тебя, обещаю.

Шарух вытер слезы руками и, вздыхая, произнес:

– Я не хочу причинять тебе страдания. Но иногда это лучший способ достигнуть взаимопонимания. Я же сам страдаю вместе с тобой. Не садист я на самом деле, не чувствую возбуждения или радости от чужих мучений. Я радуюсь, когда кто-то преодолевает слабости и раскрывает в себе новые возможности.

Эрни посмотрел на него пристально и улыбнулся.

– Ты действительно многому меня научил. Даже не знаю, как без полученного опыта я бы справился с так называемой казнью, которую хотели устроить взбешенные охранники во главе с высоким верзилой. Я мог превратиться в ребенка, но что странно… – он протянул ему браслет и вывел показания уровня страха. – Я не принимал капсулы. Не зачем было.

– Ноль?

– Мне уже не кажется, что это ошибка. Анализируя произошедшее, я понимаю, что мой страх, прежде делавший меня слабым, превратился в силу. Я напугал своих обидчиков, они не решились причинить мне вред. Я искренне благодарен тебе. И мне нравится, когда ты называешь меня… Богом.

Шарух с улыбкой пожал ему пострадавшую руку.

– Очень рад за тебя. Ты не забыл, что в состоянии панической истерики пообещал исполнить мое желание?

– Забудешь такое… Можно, ты озвучишь его после того, как я поем?

Шарух многозначительно усмехнувшись, закусил нижнюю губу, и качнул головой. Потом сказал:

– Я не буду тебе мешать. Сообщу остальным, что ты в порядке. Они очень переживают.

– Да, да… Сеанс шарухандовской психотерапии дал положительные результаты.

Эрни пододвинул к себе поближе стул с разносом полным еды.

Перед выходом Шарух оглянулся.

– Эрни, научи меня, пожалуйста, управлять собаками, как это делаешь ты. Я обещаю, терпеть все твои издевательства. Все равно нам нечем здесь заняться.

– Хорошо, научу. Мы начнем до или после исполнения твоего желания?

– Мое желание можно исполнить вечером. У нас впереди целый день.

На этом он покинул спальню.

Не успел Эрни приступить к первому блюду, как в дверь вежливо постучали.

– Войдите, – удивляясь, разрешил Эрни.

Дверь вскоре открылась, и в спальню вошел Бохрад.

– Кушай, не отвлекайся.

– Наверно будешь ругать за то, что я совершил безрассудный поступок, – предположил Эрни.

– А что толку? Ты сделал, что хотел. Я по другому вопросу.

Эрни перестал есть, с интересом уставившись на шефа. Тот подошел ближе и сел на кровать Аманти, сложив руки в замок на коленях.

– Я внимательно слушаю. Если ты про Илаис, то между нами ничего нет. Я просто поздравил ее с Днем Рождения, хотел скрасить существование здесь.

Бохрад с улыбкой посматривал на парня и решил пояснить:

– Мы все так и поняли. Меня интересует твоя способность влиять на собак. Ее можно освоить или это дар?

– Хочешь научиться?

– Если возможно.

– Ладно, научу всех. Шарух уже тебя опередил и Аманти наверно ждет очереди поговорить об этом.

– Значит, тебя кто-то научил этому?

– Мой отец. Он был кинологом, пока не погиб в военном конфликте.

– И когда мы начнем?