«Служенье муз не терпит суеты…»

На сердце у него было и тревожно и волнительно. Смутные догадки причин , отчего его вызвал к себе друг покойного батюшки ,наполняли юношу робостью и крайнем смущением. Хотелось извиняться за Бог знает какие мелочи, за свой превосходящий рост, за то , что перешагивал через две ступени и невольно опережал тем самым своего спутника, за то, наконец, что вообще оказался рядом с такой мощной и художественной личностью ! Впервые в жизни с ним разговаривал такой солидный и многим известный дирижер! Никанор держал в руках саквояж, а в нем был футляр с кларнетом. Вот причина, объясняющая многое! «Оркестр! Однако, смею предположить, что только лишь из за знакомства с родителем удостоили меня честью такою? Протеже-это совсем некрасиво!» – думал Никанор и опять ему показалось, что как- буд то кто- то смотрит на него со стороны с осуждением и знакомое чувство вины опять наполнило его душу. От перспективы сесть в настоящий коллектив становилось страшно.Объяснялась такая робость отчасти тем, что Никанор, конечно, брал с 10 лет уроки кларнетовой игры у Франца Ивановича Штольца и даже делал заметные успехи, но не имел никакой оркестровой практики. Да и что там говорить- специфика кларнета предполагала, по большей части, наличие аккомпанимента. Но даже и с фортепиано расчитывать на интенсивную концертную деятельность не приходилось. Ну в самом деле, что за радость промузицировать дома при гостях раз или два в месяц ? Конечно и в уединении можно было развивать беглость в читке с листа, знакомясь с партиями симфонического репертуара, но, согласитесь, это требовало постоянной дисциплины, в чем-то даже самоотверженности, а много ли найдется в отрочестве эдаких подвижников? К тому же семья Никанора была из обедневших дворян.Домашнее образование было непостоянно, однако занятия музыкой с Францем Ивановичем продолжались долгие годы. Уроки кларнетовой игры были как глоток воздуха для Никанора и способствовали его духовному развитию. Надо сказать, что тяга к знаниям у него распространялось не только на музыку. Прочия сферы искусства, а также литература и латинский язык испытывали на себе также его жаркое рвение.

Между тем Никанор в сопровождении Максимилиана Федоровича вошли в небольшую артистическую , где торжествовал крепкий ореховый стол , заваленный партитурами, кресло за ним , и несколько стульев, обитых темно-зеленой кожей с большими блестящими шляпками мебельных гвоздей, напоминающих чем-то пуговицы парадных егерских мундиров.

Изрядное количество развешенных афиш сообщали о географии антреприз Максимилиана Федоровича от Самары до Тифлиса.

Усевшись за стол, хозяин кабинета скинул с переносицы привычным жестом пенсне на тончайшей цепочке и жестом предложил гостю стул. Достал сигару из черепахового портсигара.

–Вам не предлагаю. Сами знаете-мерзкая привычка. Но побороть, увы не в силах. Вы спросите почему? Помните как у Моцарта в арии Керубино «Рассказать, объяснить не могу я …»? Кстати о Моцарте. Как Вы знаете послезавтра концерт и Вы будете в нем участвовать! – Максимилиан Федорович откинулся на спинку кресла запустил дым через ноздри. Зорко посмотрел на оторопевшего Никанора. Тот сидел не жив ни мертв. Если бы сам командор сейчас проломил стену и призвал Никанора в ад, это бы произвело меньший ужас, чем то, что он услышал. Увертюра Моцарта была для молодого человека и особенно в эти сроки запредельно невозможна. -Помилуйте-с ! – пролепетал кларнетист, чуть задыхаясь от сигарного дыма, – Так вот сразу? Мне бы недельки две…Дак там, если память не изменяет, мало того что кларнет Ля, а у меня , практика на бемольном, но там же, сколько могу помнить, в терцию играют. Строй держать… Нет, простите…Я не тот, за кого Вы меня принимаете…

–Причем здесь кларнет? – возразил дирижер, -Никанор Фомич, давайте начистоту-Вы когда нибудь играли на литаврах? Нет? Очень славно! Дело в том, что наш литаврист, опустим его имя, так вот , сей славный господин , как Вам сказать,… ммм…подвержен губительной русской болезни. И вот в канун предстоящего важнейшего, не побоюсь этого слова, важнейшего мероприятия этот приступ возьми и случись . Поймите меня правильно, я ничего против него как человека не имею, но, проститe …как там поется у Даргомыжского, помните?– «Расстались гордо мы…». Так что имеется вакантное место. Более того. Я прошу Вас выступить спасителем нашего с Вами общего дела. Ситуация критическая…Вы юноша с пониманием, музыкальны. Да и матушка про Вас рассказывала, и прочие там… всякие , с кем я советовался..

В этот момент Никанор закашлялся не то от смущения не то от дыма.

–Ну, ну… заканчиваю. В литавровом искусстве, Никанор, видит Бог , ничего сложного. Внимательность и усердие и более ничего!

Дирижер опять пыхнул дымом, но на этот раз облако вернулось и попало ему же в глаз. Прищурясь, Максимилиан Федорович принялся уминать сигару в хрустальную пепельницу. Молодой музыкант задержал дыхание , раздув щеки ибо посчитал неприличным кашлять в такую ответственную минуту. Однако терпение длилось недолго и кашель разорвал несчастного окончательно.