Смарагдовое ожерелье

— Тогда, может, весть об ананасной плантации миссис Мерсье распространилась на Барбадосе и он, прослышав про это, приехал в Астли в поисках работы? — произнес Джошуа мягко, но с иронией в голосе. Потом, опасаясь, что Герберт сочтет его тон оскорбительным, добавил: — А что говорят о его смерти врач и судья?

— Врач? Судья? — удивился Герберт. — Этот человек мертв. Ему уже никто не поможет. Я распорядился, чтобы его похоронили как можно скорее. И вообще, Поуп, не вижу смысла обсуждать эту тему за обедом. Она портит мне аппетит.

Он наколол на вилку кусочек отварной дичи, рассмотрел его со всех сторон и отправил в рот.

— Простите, сэр, — извинился Джошуа. — Я не хотел вас обидеть.

Но через несколько минут, когда Герберт отвлекся, приказывая слуге принести еще вина, он, воспользовавшись удобным случаем, стал пытать Фрэнсиса и Каролину.

— А вы что об этом думаете? — тихо спросил он. — Вы вообще видели этого человека?

На лице Каролины было написано полнейшее безразличие: ей не было дела до загадочной смерти незнакомца. Ответ Фрэнсиса оказался более интригующим. Он моргнул несколько раз, почесал ухо и... прикинулся несведущим. Нет, он никогда не видел умершего и не разговаривал с ним, заявил Фрэнсис и вновь замкнулся в себе.

Герберт уже выказывал признаки волнения. Угрюмость детей, его собственные попытки вывести их из мрачного настроения, упорство Джошуа, не желавшего прекращать разговор о трупе, не лучшим образом сказывались на цвете его лица, которое утратило присущую ему безмятежную розовость и приобрело лиловый оттенок. Стул под ним скрипел, ибо он раскачивался, пытаясь придумать более подходящую тему для беседы. Более того, как он сам заметил, у него пропал аппетит. Он ел вяло, размазывая вилкой по тарелке ливерный паштет.

Наконец, в отчаянии Герберт обратился к теме, перед которой не смог бы устоять ни один нормальный молодой человек. Меньше чем через две недели, третьего июня, в Астли должен был состояться бал, устраиваемый для того, чтобы местное дворянство познакомилось с Сабиной, будущей хозяйкой поместья, и ее дочерью Виолеттой. На прием были приглашены около ста человек гостей.

Однако обсуждение предстоящего мероприятия не достигло своей цели. Фрэнсис с Каролиной продолжали вести себя неучтиво. На все вопросы они отвечали односложно или коротко: да, нет, наверное, как тебе угодно, отец.

Джошуа удивило, что Герберт ни разу не рассердился. Напротив, вид у него был как у напроказившего школьника, который знает, что совершил проступок и никоим образом не может загладить своей вины. Он даже не пытался урезонить своих отпрысков. Ни разу не повысил голос, ни нахмурился в ответ на их вызывающую грубость. Такое впечатление, думал Джошуа, будто он знает причину их недовольства, понимает, что ничего изменить нельзя, и считает себя в какой-то мере виноватым перед ними.

— Лиззи Маннинг приедет на бал с братом или ее будет сопровождать отец? — спросил Герберт, глядя в каменное лицо сына.

— Я не знаю ее планов, отец.

— А брат ее вернулся из-за границы? — не сдавался Герберт.

— Насколько мне известно, он пока во Флоренции.

— Что ж, если он остался в Италии, значит, вряд ли сможет сопровождать Лиззи, верно?

— Как скажешь, отец.

— Может, в таком случае предложишь Лиззи переночевать у нас?

— А Сабина позволит?

Герберт вздрогнул, будто получил удар в солнечное сплетение.

— А почему Сабина должна возражать против того, чтобы Лиззи погостила здесь?

— Просто я подумал, что, раз она хозяйка дома, не мешало бы с ней посоветоваться.

— А я разве здесь не хозяин? — возмутился Герберт.

Пожав плечами, Фрэнсис поднес ко рту ложку студня.

Герберт натянуто улыбнулся и в отчаянии обратился к дочери:

— Ты уже решила, в чем будешь на балу, Каролина?

— Нет, отец, не решила, — покачала головой она.

— Тогда тебе самое время заняться своим нарядом. До приема меньше двух недель, дорогая. Разве ты не хочешь блистать на балу?

— Я об этом не думала.

Для Джошуа Поупа одежда была источником бесконечных забот и волнений.

— Какой цвет вы выберете для своего платья, мисс Бентник? — полюбопытствовал он, проявляя подлинный интерес.

Он представлял ее в платье из темной переливчатой ткани — бордовой или синей, а может, зеленой, — которая подчеркнула бы теплый тон кожи ее лица и выразительность глаз.

Оскорбленная вмешательством Джошуа, Каролина покраснела, но проигнорировала его вопрос, сказав только:

— Я ввела тебя в заблуждение, отец. Платье я не заказала потому, что собиралась надеть одно из маминых. Думаю, мне прекрасно подойдет ее наряд из темно-красной парчи, который был на ней, когда мы в последний раз ужинали вместе, перед тем как ты увез ее на Барбадос, где она и умерла. И возможно, пока мы будем чествовать твой новый союз, оно всем нам будет служить напоминанием о ее недавней кончине.

Столовую окутала тишина. Глаза Герберта заблестели, будто на них навернулись слезы. На скулах заходили желваки. Он стиснул зубы, но не выразил удивления. Будто изначально знал, что так и будет, и теперь раздумывал над своим ответом.