Смеющийся хрусталь небосвода

Иван Феликсович ничего не ответил. Он задумался над словами девушки-подростка. Вера не скрывала, что счастлива в браке, и все знали, что у нее лучший в мире муж. Она так искренне считала. Но кто мог подумать, что это может у других женщин вызвать интерес к ее мужчине? Выходило, Вера сама привела Соню в их дом? Сам Иван Феликсович редко рассказывал, даже лучшему другу, как он себя чувствует в роли женатого человека. Выкладывать очевидные вещи было не в его стиле. Он наверняка знал, что Вера любит его сильнее, чем он ее: двое не могут любить одинаково. И в этом, как он предполагал, крылась одна из причин их бездетности. Вера не хотела любить кого-нибудь еще. Ее сердце было до краев заполнено заботой о муже, которую со стороны можно было принять за гипертрофированную форму контроля, – ей было дело до всего, что и как происходило в жизни любимого человека. Как он себя чувствует, что случилось за день, что он съел за обедом, стиль одежды на каждый день – все это давно стало предметом ее ежедневного внимания. На любую боль Ивана Феликсовича, физическую или душевную, она моментально отзывалась, словно чувствительная лютня, тронутая всего лишь папиллярными узорами музыканта. Ей становилось не по себе, если что-то происходило с мужем. Она остро улавливала его настроение, преподносила дельный совет, который почти всегда впоследствии оказывался единственно верным. За все это Иван Феликсович не стеснялся признавать превосходство ее ума над своим и считал, что его никто и никогда не будет так любить как Вера.

Он наслаждался Соней, вдыхал весенний, с вкраплениями утреннего солнца, аромат каштановых волн ее волос, гуттаперчевого, как у прелестной гусеницы, тела и слушал ее еще несформировавшиеся, как она сама, истории из ее короткой жизни. Пока она щебетала, Иван Феликсович изучал вновь и вновь пленительное тело, повторял контуры и изгибы волшебной амфоры кончиками пальцев, чувствуя ответное пульсирующее тепло и не забывая вставлять в девичий поток откровений универсальные междометия и восклицания.

Еще до сегодняшней запланированной встречи с Соней он принял окончательное решение исправить ситуацию, поговорить о непростительной ошибке, покаяться и жить дальше, как будто ничего и не произошло. Он надеялся, что она согласится с ним, и никто не узнает о мимолетной вспышке страсти. Его знобило при одной только мысли, что об этом прознает Вера, Григорий, Ольга. Его не только не простят, но проклянут пожизненно. Представить себе потерю Веры (друзья все-таки на втором месте) он не мог даже на секунду. В правду об атаковавшей его возбужденной девчонкой никто не поверил бы, не было смысла даже заикаться. И зачем он поддался соблазну? Твердое намерение все прекратить вдребезги разлетелось на осколки из горячих поцелуев и яростно сорванной и сброшенной на пол одежды.

– Ты когда-нибудь хотел развестись со своей женой? – вопрос прозвучал хлестко, как выстрел из снайперской винтовки.

Иван Феликсович не мгновенно отреагировал на вопрос с подвохом, на несколько секунд призадумавшись, и Соня это отметила:

– Когда и по какой причине? – нагретая двумя телами постель вдруг превратилась в полицейский участок.

– Это не твое дело, – мрачно выдавил он, инстинктивно отодвигаясь от маленького голого дознавателя.

– Большое спасибо за развернутый ответ, – колко, с нотками победителя в голосе, поблагодарила девушка, повернувшись набок, лицом к Ивану Феликсовичу. – Я так и знала.

Он задумался на над ответом, мысленно перелистывая книгу о своем семилетнем браке, и вдруг захотел отреагировать небанально, без формальностей и поучений.

– Когда-нибудь ты выйдешь замуж за человека, с которым пройдешь всю жизнь. Но прежде этого, вы начнете встречаться, поздравлять с идиотскими праздниками (это много позже они такими станут) и дарить глупые подарки. Потом вы будете стараться понять друг друга, мириться с привычками, искать компромиссы, ругаться и мириться (бить кирпичи о голову – надеюсь, до этого не дойдет). Когда вы поймете, что готовы объединить свои судьбы, вот тогда и наступит тот самый момент, – Иван Феликсович по блеску глаз Сони уловил вспышку интереса. Она была серьезна и напряжена. Мысль о том, что все это он говорит внимающей его словам девушке, но при этом обнаженной, на секунду позабавила его. – когда приходит понимание, что семья – это навсегда, что бы ни произошло. Двигатель не может отказаться от насоса, потому что ему что-то не понравилось в процессе работы. Вместе они представляют единый агрегат, который функционирует до тех пор, пока один из них не рассыплется на части. Так это должно работать и в жизни. Нельзя так просто сбегать в магазин, чтобы сдать товар обратно по чеку, потому что через несколько лет выяснилось, что не подошел цвет глаз, голос стал слишком резким, фигура расплылась как квашня, да и вообще, модель как-то устарела. Поменяйте, пожалуйста, на новую версию! – в горле запершило, он закашлялся, потом закончил. – Нас учили в школе, что нельзя прощать подлость и предательство. Я ответил на твой вопрос?