Смена климата

— Значит, единственное, что ты получил от ратуна — это… — Джейкоб присвистнул и покрутил пальцами у виска, — проницательность.

— Проницательность, ага. Можно и так сказать.

Единственное, что всегда передается с кровью. Безумие. Дайны могут быть любыми, умения ратуна и умения най могут разниться, не иметь ничего общего. Но если ратун сумасшедший, его най, получив афат, тоже сойдет с ума.

Джейкоб знал Занозу достаточно, чтобы увидеть сходство между безумием его и Лайзы. Он не делал разницы между тем, как они получали сведения о событиях и людях… и нелюдях. Не делал разницы между интуицией Лайзы и логикой Занозы. Для него и то, и другое выглядело одинаково — они слышали о чем-то, видели кого-то, и сразу или почти сразу могли рассказать об услышанном, об увиденном то, о чем не знали, о чем неоткуда было узнать. Порой — то, что было вообще никому не известно, включая участников событий, включая людей и нелюдей, о которых шла речь.

До начала добровольного пятидесятилетнего затворничества Заноза довольно часто предоставлял Джейкобу информацию. В обмен на информацию. А Лайза сразу, в первую же встречу, сумела произвести на него впечатление, заявив, вместо приветствия:

— Должно быть, очень скучно знать, что все не настоящее. Как ты развлекаешься? — и после короткой паузы: — о, ты меняешь все для всех? Это весело?

— Веселее, чем совсем ничего не делать, — ответил Джейкоб, подумав.

Он не стал спрашивать у Занозы, не рассказывал ли тот о нем. Джейкоб был умнее, чем выглядел и, будучи склонным к дешевым фокусам, не подозревал в той же склонности других.

То, что Лайза — ратун Занозы не было той информацией, в обмен на которую он готов был отдать сведения о Турке, но это было информацией, которую Заноза хотел бы донести до как можно большего количества заинтересованных.

А про Турка Джейкоб должен был рассказать в обмен на рассказ о Ясаки.

— Про Убийцу вампиров, — уточнил Джейкоб. — Турков в Лондоне хоть жопой ешь, а мертвяков с таким прозвищем не только в Лондоне, вообще нигде больше нет.

Сложно оставаться одним куском, когда тебя так зовут, это уж точно. Но Заноза про себя назвал Намик-Карасара Турком до того, как узнал его прозвище. И пока не видел повода что-то менять.

В отличие от интуиции Лайзы, основанной на ее безумии и — да, нельзя не признавать очевидных вещей — на умении получать информацию от фей, для анализа требовались хоть какие-то начальные данные. Уже сейчас Заноза мог рассказать о характерах Турка или Ясаки больше, чем когда-либо сумели бы узнать Джейкоб и Лайза, но без дополнительных сведений невозможно было строить предположения о том, на что Турок способен и чего от него ожидать. Заноза мог предсказать, что тот захочет сделать в той или иной ситуации, но не сказал бы как это будет сделано. И не то, чтоб мистер Намик-Карасар что-то от него скрывал, скорее уж наоборот. Ну, так ведь и Заноза прямо сейчас, на глазах у пяти свидетелей, абсолютно добровольно предоставил Джейкобу качественную дезинформацию. Где гарантия, что Турок не поступал так же?

Свидетели, все пятеро, вряд ли дали бы показания. Щенки наигрались и заснули вокруг Лайзы, а их мамаша, слишком бдительная, чтобы оставить отпрысков без присмотра, но слишком уставшая, чтобы действительно присмотреть за ними, уснула еще раньше. Пора бы им было возвращаться в вольеру — время за полночь — но не хотелось лишать Лайзу живых игрушек.

Щенки и котята в приюте были редкостью. Люди предпочитают выкидывать подросших собак и кошек. Подросших и стерилизованных. Так что щенная Лигги стала исключением из правил.

— Ясаки зовут Минамото Синдзен, и он не такой как мы, — сказала Лайза, — он не умирал, его не воскрешали кровью, он просто всегда есть. Нет, не всегда-всегда, — она покачала головой, и роза в пышных кудрях задорно подпрыгнула, — он не всегда был, но с тех пор как стал — остается живым.

Когда-то давно Занозе стоило большого труда объяснить сестре, что не все, очевидное для нее, так же очевидно для других. Еще более сложной задачей стало научить Лайзу находить слова для того, чтобы рассказать, что же она видит. Собственно, со второй задачей он так до конца и не справился. Пока. Но работал над этим. А заодно оттачивал собственные способности к дешифрованию.

Джейкоб мог бы поговорить с Лайзой и без него, но ничего не смог бы понять из ее слов. Ну, а Заноза без Лайзы немногое сумел бы рассказать о Ясаки.

— Хочешь сказать, он живет уже без малого пятьсот лет?

— Он не живет, а не умирает, — возразила Лайза, — думает, что ему рано умирать. Он еще не все умеет, не всему научился.

— Не, ну, нормально, а? — в голосе Джейкоба было искреннее возмущение, — я тоже много чего не умею, но умер же.

— Куча народу мрет, не умея вообще ничего, — признал Заноза. — Тебя хоть подняли.

Он, в отличие от Лайзы, не считал афат воскрешением. Он, в отличие от Лайзы, знал, что их троих вообще нет. А вот Ясаки, похоже, был.