Смерч навстречу. Даром (СИ)

Даша знала, что у Кощея есть монстр. У всех есть монстры. Она встречала разных: липкую Похоть, алчную Зависть, гнилую Трусость, многоликого уродца Самоутверждение… Монстра Полякова звали Смерть. Это звучало бы пафосно, если бы не было констатацией факта. Не Убийцей. Убийца — это тот, кто испытывает чувства в процессе: азарт, страх, гнев, удовлетворение. В глазах Кощея не было никаких эмоций. Просто — чик! — и все. На этом — все. Николай Владимирович был рабом своего Спрута. Он упивался водкой и беспомощностью жертвы. Но у него не хватило бы духу убить. Не в смысле, что его мучили нравственные дилеммы. Спрут никогда не слышал ни о нравственности, ни о дилеммах. Нет, он просто слишком трясся за свою шкуру.

А Поляков — нет.

Не пистолет был оружием. Он сам был оружием, цельным, бездумным продолжением огнестрела. Все сжалось от ужаса внутри у Даши. И ноги отказали. Первой мыслью было, что Поляков узнал правду, и ей конец. Потом во взгляде Павла Константиновича появились проблески рассудка, и он опустил оружие. Ну правда, что он с трупом-то делать будет? Хотя кто знает, чему их там, в спецназе учили, кроме поедания жучков и червячков?

— Фу, ты меня напугала, — заявил Кощей.

Если он такой, когда напуганный, то как он выглядит, когда злой?

— Эт-то й-я т-тебя н-напугала? — Голос не слушался и дал петуха.

Сейчас начнется отходняк, поняла Даша, и пока ее не накрыло трясучкой, неловко, но решительно поднялась.

— Сп-пасибо за гостеприимство, П-павел Константинович, я, п-пожалуй, домой. Поеду.

На лице Полякова читалась растерянность. Охренеть! А что, она должна была извиняться? Это она чуть не обделалась от страха!

— Даша, прости. — Поляков стоял голый и пытался куда-то пристроить пистолет. Только чувство самосохранения мешало ей подсказать место. — Я не хотел…

— Я п-понимаю. — Она кашлянула, прочищая голос и возвращая над ним контроль. — Если бы хотели, я б-бы сейчас с вами не разговаривала.

Где она оставила одежду? А, в ванной! Там, где она переодевалась в купленное.

— Даш… — Поляков сделал к ней шаг.

— П-павел Константинович, вы б-бы оружие убрали.

Дарья закрылась на стопор. Понятно, что если Поляков захочет, то одно движение минусовой отверткой, и дверь окажется нараспашку. Если он захочет, ему и отвертка не нужна. Один «бабах» — и она как на ладони. Но он уже спрятал своего монстра. Поэтому вряд ли ей что-то угрожает.

Руки Даши тряслись, натягивая джинсы, но мозг работал в нормальном режиме. Может, даже яснее, чем обычно. Ведь как удачно сложилось: у нее одновременно появился и дополнительный рычаг воздействия, и повод провести выходные в одиночестве. Конечно, она великодушно простит его в понедельник. Но у нее будет целых два дня на то, чтобы поработать и привести в порядок мысли и чувства.

Ну а то, что она чуть дуба от ужаса не дала, так не самая высокая плата. Жива же, цела, здорова. Физически, в смысле. А на голову она больная по жизни была. Даша натянула верх, поправила одежду и сжала зубы, чтобы не постукивали.

Когда она вышла в коридор, то обнаружила там Павла Константиновича в верхней одежде. Лицо его было, как из морозилки. Оскорбился?

— Я тебя отвезу, — сказал он, застегивая ремень и избегая Дашиного взгляда.

— Я лучше на такси.

— Даша! — рыкнул Поляков, и Дарья вздрогнула. — Ну не надо из меня чудовище делать, — уже спокойнее продолжил он.

У Несветаевой аж челюсть отвалилась от такого заявления.

— Все, все, — он поднял руки и опустил голову, показывая, что сдается. — Такси — значит такси. Но я тебя в него посажу. Без вариантов.

Даша пожала плечами. Павел Константинович что-то быстро набирал в телефоне. Ее сотовый пиликнул в коридоре.

— Может, все-таки останешься? — Нет, он не умолял. Не просил. Не требовал. Он спрашивал. Без особой надежды, но вполне по-человечески.

Даша помотала головой и сжала пальцы в замок, чтобы не так дрожали. Жест не остался без внимания. Цепкий взгляд Полякова задержался на ее руках и поднялся к лицу. Дарья неловко улыбнулась. Приятно иметь дело с умным человеком. Понимает без слов.

Телефон запиликал настойчивее, сообщая о прибытии машины. Даша обулась. Павел потянулся к ее куртке, но Несветаева сказала, что сама. Она пока была не готова к физическому контакту, и здорово, что Поляков это понял и не стал настаивать.

Они спустились. Шеф открыл перед ней заднюю дверцу, и пока Даша усаживалась, с менторскими нотками произнес:

— Приедешь — обязательно позвони. Передавай привет родителям. — Таким тоном, будто каждую ночь ее отправляет. На Дашин взгляд ‑ перестраховка. Но для человека, который где-то возле постели держит оружие на случай разбойного нападения, наверное, это была лишь разумная предосторожность.

Таксист тронулся с места и бросил на нее взгляд в зеркало заднего вида.

— Поссорились, что ли? — поинтересовался он, но Даша вынула сотовый и сделала вид, что очень увлечена содержимым.