Смерч навстречу. Даром (СИ)

Казалось бы, что может случиться с женщиной за ночь после офигительного секса? Поляков на практике убедился: что угодно! Вот она на тебя набрасывается, как тигрица в течке, а утром клеит на лицо резиновую улыбку и смотрит с тоской и жалостью, как на инвалида. Вот этого перехода Кощей вообще понять не мог. Ладно бы у него не встало. Или упало в полете. Нет. Все честь по чести. Все оргазмы розданы по списку. Однако Паша ощущал себя тяжелобольным родственником, которого боятся обидеть, потому что сколько ему осталось-то? Грех убогих расстраивать.

Нет, так-то Даша была безупречна. Завтрак ему приготовила с утра пораньше. Блинчиков напекла. Когда успела только? И разбудила вовремя, чтобы позавтракал. Поляков сначала принял это за хороший знак. Обрадовался, как идиот.

В первый раз у него екнуло, что что-то здесь не так, когда Даша безропотно согласилась ехать с ним на работу. Он ожидал сопротивления, наготовил аргументов… А она кивнула и полезла на переднее сидение. Потом столь же безропотно ждала возле кофейни, пока он возьмет кофе. Молча, ни слова не возразив. Странно же? Странно. Подозрительно.

Паша потребовал, чтобы она до обеда составила график его занятости по разным мероприятиям и встречам до конца месяца. Сделала. Позвал обедать в ресторан — поехала. После работы отымел у стола, как когда-то мечтал — дала.

Все удовольствие насмарку!

И даже согласилась поехать к нему после работы. С той же тоской во взгляде, проглядывающей из самого дальнего уголка души, и натянуто-приклеенной улыбочкой.

Что, черт возьми, происходит?!

Поляков сделал вид, что ему прилетело сообщение от делового партнера, и сказал, что сегодня не получится. Возможно, он позвонит позже. Лицо Дарьи впервые за день расслабилось.

Очень хотелось наорать.

Однако повода не было.

Поэтому Кощей поехал в спортзал. Тренер после спарринга поинтересовался, кто ему не дал. Паша сказал, что дал. В смысле, дала. И не раз — за последние сутки. Тот попросил телефончик, чтобы перед соревнованиями зарядиться. Паша заявил, что сейчас сам ему зарядит, что до самых соревнований хватит. Тренер буркнул что-то про «высокие отношения», но тихо так. Осторожненько.

Камера в квартире Несветаевой показывала унылую картину жизни офисного планктона. Даже Дарьин мамомонстр не звонила, и впервые Паша об этом жалел. От нечего делать он занялся сталкерством. Нет, не ежедневным — ежесуточным — за Дашей. Он полез искать сведения о Николае Владимировиче, чтоб его диарея посетила. Чтоб ему жена в разводе отказала. Чтоб дом его новый загородный сгорел синим пламенем. В приступе мазохизма Кощей попросил Макса найти данные по этому дому. Потому что у Паши загородного дома не было. Хотелось увидеть какую-нибудь халупу, вроде дачного вагончика на шести сотках, чтобы уж совсем отпустило. Но пока не отпускало.

Пятница ничем не отличался от четверга. Поляков поднимал градус неадеквата, пытаясь пробить Дашину покорность. Она пропускала его выходки, как песок между пальцев. Как в бородатом анекдоте про садиста и мазохиста: «Ударь меня!» — «А не ударю!».

Только Паша никак не мог понять, кто в качестве кого выступает.

Чисто мозгами он понимал, что в тех отношениях, в которых они находились, секс был лишним. Следовало сначала объясниться, поговорить. Но так как его отношение к Даше с мозгами рядом не стояло, от постели он отказаться не мог. Не хотел. Поэтому после работы отвез ее к себе, и там с чувством, с толком, с расстановкой получил все, что хотел. До звездочек в глазах. И Дашу не обидел. Ему даже показалось, что на время ему удалось пробиться через резиновую улыбку, достучаться… Нет, пожалуй, через нижний вход до сердца сложно достучаться. Но до чего-то — удалось. Однако эффект был краткосрочным, и Дарья снова уподобилась модной породе кошек Рэгдолл, которых хоть узлом свяжи, будут безвольно висеть на руках.

В выходные Даша очень профессионально поддерживала разговоры на разные темы, будто была на собеседовании, и хвалила Пашин завтрак так, что ему готовить расхотелось. А потом молчала у него подмышкой, пока он смотрел кино. Это было лучшее за всю неделю. Даша рядом, доверчиво прижимается, и лица ее при этом не видно. Можно придумать себе все, что угодно.

В следующий четверг кощеево терпение иссякло. После работы он отвез Дашу домой, сгонял на тренировку и поплелся в бар. Пить дома в одного было симптоматично, а с Несветаевой он все же не рискнул. При всем его желании вывести Дарью из состояния «резиновой» кататонии, он был не готов к паническим атакам с ее стороны.

Для вечера буднего дня в баре было немноголюдно. Негромко играла живая музыка в блюзовых мотивах. Одиночки, парочки и компании наслаждались жизнью. И только Паша пришел запить отчаяние.

Он сел за барную стойку и после второго виски заметил, что по соседству сидит такая же одинокая и тоже очень расстроенная девушка младшего женского возраста.

— Вот почему с вами, девушками, так сложно? — поинтересовался Паша, которому вискаря не терпелось поболтать, а бармен, как назло, был занят.

— Я в баре с мужчинами не знакомлюсь, — отрезала она.