СМЕРШ. Будни фронтового контрразведчика.

Вопреки предположениям Сазонова его зам прямым ходом пошел к Кузакову — его просто распирало поделиться получением важного задания и, напустив тумана, рассказать, что его начальник испугался и не сможет справиться с выполнением одного очень важного приказа, полученного из Центра, и он поручил его Бондареву, и добавил, что будет сразу награжден орденом Красного Знамени после реализации намеченного им плана действий. Ну и, не удержав в сохранности гостайны, он выложил Кузакову содержание и назначение приказа. Повторяя оперативную лексику, заимствованную у своего начальника, он произвел на Кузакова впечатление настоящего контрразведчика-чекиста. И потом они еще долго обсуждали вопрос, как отметить в политдонесении положительный образ контрразведчика. Говорили почти не таясь, а дверь в кабинет была прикрыта не полностью. Когда они стали выходить через предбанник, там сидел какой-то офицер, и на столе у него были бумаги. Бондарев спросил у Кузакова, кто это и что он делает? Кузаков как-то стеснялся, поясняя, что это его вновь назначенный инструктор, бывший преподаватель русского языка и литературы, занят сбором материалов и оказывает Кузакову помощь в написании доклада.

Глава VIII. ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ НАЧШТАДИВА

До обеда Сазонову нужно было встретиться с начштаба дивизии Лепиным. Как было заведено раньше, они встречались три раза в месяц с небольшими конспиративными ухищрениями. Накануне Сазонов звонил Лепину и условной фразой подтверждал о своей готовности. В свою очередь, Лепин тоже отвечал заготовленной фразой. Все это делалось для маскировки от всепроникающей телефонной братии — связистов. Они были первыми, кто озвучивал, выдавал намеки, недомолвки о внутренней жизни дивизии, и были в курсе дел по перемещениям, назначениям. С этим боролись, наказывали, но любопытство брало верх!

Встречи проводились в трех местах: у секретчика дивизии, в отделе картографии и на узле связи. Все эти места Лепин посещал ежедневно, и рандеву с особистом дивизии никому не бросалось в глаза. Сазонову разрешалось приходить и в штаб к Лепину, но он не хотел своими посещениями сеять ненужные разговоры.

Начштаба аккуратно выполнял, секретную директиву Генштаба о взаимодействии с Особыми отделами. Только через него Сазонов мог в оперативных целях проводить движение своего секретного войска: соединить или, наоборот, развести объекты разработки, провести новые назначения, устроить командировку в тыл или к соседям справа и слева по обмену боевым опытом, направить нужного офицера на курсы «Выстрел». Всем этим ведал оперативный отдел штаба, но последнее слово оставалось за начштаба.

У Сазонова в штабе имелось несколько агентов из офицеров и сержантов для обеспечения безопасности секретного делопроизводства, картографии, фельдъегерской службы и узла связи. С незапамятных времен было принято, что контрразведывательным обеспечением штаба занимался сам начальник Особого отдела. В те времена, когда Гуськов был начальником отдела, при его появлении трепетал весь штаб, кроме Лепина, всегда подтянутого, уважительного ко всем, но педанта в службе. В его присутствии бывший главный особист дивизии был сдержан и не позволял себе сквернословить, невольно уважая высокий профессионализм и независимость начштаба. Гуськову так и не удалось привить тому внутренний трепет и раболепие перед органами. Это его очень раздражало, и иногда, приходя после встреч с Лeпиным, он возмущался вслух: «Вот скажу тебе, Сазонов, что я при этом чистоплюе и задаваке чувствую себя неуютно, и разговор у него был культурный, но сухой и малопонятный. Вот Будылин — начтыла — это другое дело: я ему матом, он мне тоже — сразу все понятно, а эти интеллигентские штучки и выкрутасы разные не по мне, я их не принимаю!»