СМЕРШ. Будни фронтового контрразведчика.

И каждый их солдат знает: если он будет убит в бою, его родных и близких известят, где и когда это случилось и в каком месте покоятся его останки, — это в какой-то мере его успокаивает (он не будет забыт!) и придает уверенности, что камрады из похоронной команды сделают все по заведенному ритуалу и он, как добропочтенный христианин, будет иметь на могиле свой персональный крест. Если разобраться, это и есть уважение к личности, ведь убитый был кому-то дорог, его любили как сына, отца, мужа! И его нет, но есть человеческая память, она живет долго и согревает сердца близких. И невольно в памяти ожили почти три года войны: могилы наших солдат, в основном братские, где лежат они, разутые и раздетые: обувь, телогрейки, шинели — все это добро снимала похоронная команда. Интересно знать, чей это был бесчеловечный приказ — раздевать донага убитых?! Нет уважения к мертвому — его не будет и к живому!

С такими невеселыми мыслями Сазонов молча сел в сани, и проницательный Самсонов как бы ответил на его мысли:

— Это же Европа, одним словом, культура, — и хлестнул прутиком рыжего коника.

Глава XI. СЕКРЕТЫ СЕЙФА

Через час Дмитрий Васильевич был у себя в блиндаже и, с удовольствием поедая обед, доставленный ординарцем из офицерской столовой, слушал своего любимца сержанта Калмыкова. Тот доложил, что звонили из «Смерша» армии, — проверка их отдела откладывается на неделю. Сазонов обрадовался этому известию и подумал, что за это время можно окончательно привести в порядок литерные дела: пересмотреть в них первичные материалы, поступающие от осведомления, составить справки по некоторым из них, направить в архив часть документации — в общем, много еще можно сделать за неделю. Он даже повеселел и приободрился от этой новости. Потом Калмыков рассказал, что приходил Бондарев и приказал принести ему дела общей переписки и литерные дела на два стрелковых полка, а также интересовался учетом по оперативным делам.

— Ну и что ты ему ответил?

— Я ему разъяснил, что, согласно инструкции секретного производства, утвержденной начальником Секретариата Главного управления «Смерш» полковником Мамуловым, со всеми делами можно знакомиться только в помещении и в присутствии секретаря отдела.

— А он?

— Очень рассердился и стал кричать на меня — угрожал загнать меня на полевую гауптвахту [18]. Я это выслушал и сказал ему, что напишу рапорт о его неправомочных требованиях, превышении прав и нарушении инструкции делопроизводства в отделе. После этого он выскочил за дверь, как ошпаренный, и я видел, как он побежал в политотдел к Кузакову.

Посмеявшись в душе над строптивостью Бондарева, Сазонов про себя отметил, что Калмыков стал самостоятельным, овладел этим сложным участком работы, и мысленно опять поблагодарил Лепина за этого надежного, работящего и умеющего постоять за себя помощника.

Вскоре позвонил Кулешов — просил принять его по делу снайперов. Сазонову даже стыдно стало: он совсем забыл, что это совсем «зеленый» оперработник и ему надо помогать, что это у него, наверное, первое самостоятельное расследование. Й он вспомнил свои первые дела: неумелость в допросах, поспешность в выводах, отсутствие умения отделить главное от второстепенного, неуверенность в обращении со свидетелями и подозреваемыми… Много им было сделано разных ошибок, когда он только вступил на путь особиста. Но совесть его чиста — никогда, ни при каких обстоятельствах он не осквернил себя лжесвидетельством и приписками и, вопреки советам начальства, не придерживался обвинительного уклона, а старался установить истину.

Кулешов принес все материалы дела, и Дмитрий Васильевич даже удивился, как грамотно и добротно тот провел опросы, очные ставки. Мысленно хваля Кулешова, он представил, как спросил бы у него: «Это у тебя, Сергей Васильевич, первое дело?!» Тот застенчиво кивнул бы в ответ головой. «Ну, что же, для первого расследования это неплохо. Хотя Васьков и не думает признавать вину, но это неважно. А очные ставки подтверждают его вину… А теперь напиши заключение по делу, я подпишу, и направим прокурору дивизии на проведение следствия, он и решит судьбу Васькова». Глядя в доверчивое юношеское лицо Кулешова, с открытой улыбкой и ямочкой на подбородке, он почему-то всегда был уверен, что такой не подведет, выполнит свой долг сполна и не покривит душой перед правдой!