СМЕРШ. Будни фронтового контрразведчика

Обучение несложному, но смертельно опасному ремеслу армейского разведчика закончилось, и Княжич с группой своих однокашников прибыл к месту переброски через фронт. Их запрятали во вновь отстроенный блиндаж и только по ночам, разбившись попарно с саперами, они осваивали тропу для прохода в тыл к немцам. Место перехода было выбрано удачно: боевое охранение противника, его парные патрули, ночные дозоры не посещали этот угол, надеясь на густо усеянный минами участок между двумя узлами их обороны, спрятанными глубоко под землей. Команда саперов, подобранных по указанию полковника Лепина, состояла из самых умелых. В каждом из них сочетались качества остроглазого следопыта и хирурга с железными нервами и стальной выдержкой! Саперы знали, что найти мину, иной раз хитроумно упрятанную в землю и замаскированную пучком травы, старой листвой, корой, было труднее, чем обезвредить ее. Очень опасными были мины-«лягушки»: неосторожное движение — и та с небольшим хлопком выскакивала из-под ног и разрывалась на уровне живота, разила осколками не только того, кто коснулся ее, но и тех, кто был рядом с ним.

Руководил прокладкой тропы и отвечал за ее проводку в тыл к немцам известный во всей N-ской армии, единственный в ней тогда награжденный орденами Славы трех степеней — старшина Ибрагим Шейхаметов, из крымских татар, прирожденный разведчик. О его умении проникать к немецким блиндажам на расстояние вытянутой руки, бесшумно передвигаться по лесу, о способности видеть в ночной темноте солдаты сочиняли разные истории. Может быть, он действительно унаследовал от своих предков, совершавших набеги от Дуная до Дона, ту самую интуицию, с помощью которой они угадывали слабые места в обороне соседей, неведомым путем узнавали об их засадах и уходили от погони. Его звали «счастливчиком». Еще в начале войны он без потерь вывел штаб армии, минуя охваты и клещи вражеской мотопехоты. Начальник штаба поставил его во главе разведгруппы, и ему, действительно, везло. Шейхаметову принадлежала дерзкая идея — идти параллельным курсом на расстоянии двух-трех километров от передовых сил противника, которые двигались в дневное время по проселочным дорогам. Так штаб армии со своим хозяйством сумел выскользнуть из смертельных объятий и присоединиться к отходящим частям Красной Армии. С той поры Ибрагим был закреплен за разведотделом как инструктор по вылазкам в тыл противника, но от офицерского звания отказался, ссылаясь на малограмотность и неумение командовать людьми. Он остался старшиной и был этим доволен.

Разведгруппа и саперы сразу признали командирство старшины Шейхаметова за его бесстрашные ночные вылазки к немцам, спокойный добрый нрав и готовность помочь ближнему. Стройный и гибкий, как речной тростник, даже в своем балахонистом маскхалате он выглядел красивым и мужественным.

Сержант Княжич все еще не верил, что через несколько дней окончится цепь его испытаний, и твердил про себя спасительную молитву. Ему казалось, что прошла целая вечность с того времени, как он стал сержантом армии государства, к которому он имел свой особый счет. Каждый раз, когда всплывала в памяти июньская расстрельная ночь в гродненской тюрьме, у него опять и опять закипала смертельная обида на тех, кто нарушил уклад его мирной жизни и объявил жестокую охоту на отца и его друзей только лишь за то, что они принадлежали к другому классу. Он не мог простить тем, кто расстрелял отца жаркой ночью и толкнул сына на путь служения немцам! Да, это они, немцы, спасли ему жизнь! Чаша весов качнулась в их сторону! А что оставалось ему делать?! — Вылечиться, уйти в подполье и воевать против них?! Но от одной мысли, что он оказался бы вместе с большевиками, его бросало в жар!

Заканчивались приготовления к переходу через фронт. Тропу прохода «обкатали» несколько раз, заучили все повороты, ложбинки, взгорки, овраги. Могли с закрытыми глазами проползти, пройти, пробежаться по ним. По вечерам из ближайшего блиндажа ветер доносил запах кофе, рядом проходит их парный дозор по своему маршруту, и изредка была слышна чужая речь. Все уже привыкли, что враг рядом, но были изучены его привычки, его сила и слабости, и он стал известен и понятен им, уже не представляя страшное и загадочное существо. Они принимали его как часть злых сил природы, и он им был не страшен.

За два дня до выброски разведгруппы на запачканном грязью «виллисе» к Сазонову приехал полковник Куракин в сопровождении пожилого штатского в офицерской форме, но без погон.

Дмитрий Васильевич был искренне рад приезду полковника. Они сели за стол, и Куракин представил Сазонову своего спутника. Тот, поднявшись из-за стола, приятно улыбнулся, изящно склонил голову в старорежимном поклоне и назвал себя: «Ян Бенедиктович, — и, помедлив, добавил: — Лукин». На шестом десятке, Сиверсу трудно было привыкнуть к своей новой фамилии, но постепенно он свыкался с ней, как и со своим положением в «Смерше», офицерской формой и окружающими его лицами.