СМЕРШ. Будни фронтового контрразведчика

— Там, товарищ капитан, немец и ногой не ступал и партизан не было — кругом болота и трясины. Коня я у лесника оставил, он на берегу речки живет, а меня он в своей лодке протоками в первую деревушку сплавил, а потом и во вторую — она Большим Бугарем называется. Так вот, скажу вам, что ее жители только понаслышке знали, что война приключилась — немец стороной и при наступлении, и при отступе. Наши — в десяти километрах, не добраться посуху, только с проводником — кругом болота непроходимые. Лес стоит еловый — чаща непролазная. Ну, а народ живет, как при советской власти, и даже лучше, как они говорят. Никаких заготовок, налогов, никаких беспокойств от властей. Немцы и не пытались пройти — там только десант можно по воздуху выбросить! А одному уважаемому старику видение было: будто ему товарищ Калинин разрешил часовню поставить, вот теперь они и молятся. Школа у них есть, но ребятишек только учат читать и писать, другим наукам учить некому. И они сами говорят, что большая грамотность в их жизни не нужна. Деревней управляет инвалид из окруженцев, однорукий, а при нем совет стариков. Вот они и установили у себя «сухой» закон, а кто хоть каплю самогона выгонит, того сразу прямо на сходе и высекут…

Сазонов отпустил Михайлова и не знал, что тот встретит старшину взвода и их разговор случайно услышит Бондарев и что теперь ему станут известны все подробности командировки сержанта за продуктами. Было уже поздно, но Бондареву было не до сна. Он уже мысленно раскладывал по полочкам обвинен™ против своего шефа! Первое — злоупотребление служебным положением и второе — разбазаривание военного имущества. От самого Сазонова он слышал, что грозный полковник Туманов — взыскательный и придирчивый начальник, а если ему станет известно о злоупотреблениях своего подчиненного, кто должен выявлять и пресекать их в зародыше, чтобы было неповадно другим, то, несомненно, он может сразу снять Сазонова с должности, и кто тогда, как не он, должен возглавить отдел?! Именно он — бдительный и принципиальный коммунист — обнаружил злоупотребление, доложил, как это положено, своему вышестоящему начальнику… и тот принял соответствующее решение.

Глухая полночь. Чуть-чуть кемарят стрелки на переднем крае, вслушиваясь в ночные звуки. Бондарев тоже не спит, голова пылает от мыслей, сна как не бывало, и он лихорадочно обдумывает, каким образом все это довести до сведения полковника Туманова. Старый, испытанный способ — послать анонимку — не годился! Он знал, это долгий путь, ему нужно быстрее! Поехать к Туманову в штаб армии он не мог, понимая, что для этого нужно разрешение его шефа. Что делать?! Медлить нельзя! Свалить Сазонова за один прием — такая удача выпадает редко! От волнения и уверенности в своей скорой победе мысли путались, ему стало от них жарко. Самое большое удовольствие — представить себе, как его шефа разбирали бы на закрытом партсобрании. Он уже ясно видел стол, восседавшего за ним Кузакова, его заместителя, парторга штаба дивизии и других партийно-ответственных лиц. Заседание очень строгое по-партийному и принципиальное по-большевистски. И он — главный обвинитель по персональному делу политически недостаточно подготовленного, слабого организатора оперативной и воспитательной работы среди личного состава отдела — коммуниста капитана Сазонова Д.В.! Он подумал: «Надо обязательно отточить формулировки обвинения, кратко дать оценку и выводы по вопиющим фактам деятельности Сазонова и подтвердить решение «Смерша» армии о его отстранении от должности…» Теперь этот капитанишка в моих руках», — и с этой мстительной мыслью Бондарев забылся хорошим сном.

А утром он уже не шел, а бежал, тяжело отдуваясь, в политотдел поделиться, какие он заполучил компроматные материалы на Сазонова. Кузаков выслушал и даже оживился. На его небольшом лобике собрались горизонтальные морщинки — явный признак умственной работы майора! А было над чем задуматься. Сам Кузаков напрямую ввязываться в это дело не желал: пусть Бондарев сам постарается все сделать, — но оказать помощь он был согласен.