СМЕРШ и НКВД

Верно. В Каунасе не было уличных боев, город не пострадал, немцы ушли из города без боя, и что бы вам там ни рассказывали, знайте, что части Красной армии заходили в город, уже контролируемый специальным отрядом литовского НКГБ. Командовал этим отрядом полковник Воронцов. Я, когда узнал, что для проведения специальной операции формируется группа, идущая на Каунас, то захотел попасть в нее, поближе к родному Шяуляю, который еще был в немецких руках. Я еще в Вильнюсе подошел к Воронцову, представился и попросил включить меня в состав этой группы и был принят. Зашли в город на рассвете. Мне было поручено захватить в Каунасе генерала СС Кароля Егера и начальника полиции генерала Люциана Высоцкого. Где располагается его особняк, мы знали точно. Ворвались в особняк, а в нем никого, только на полу разбросаны вещи и книги. Среди них я заметил книгу Фейхтвангера на русском языке «Иудейская война». В доме, стоящем напротив, жил врач — литовец Абрайтис, который сказал, что генералы Егер и Высоцкий уехали с чемоданами на машине с охраной, за три часа до нашего появления, по направлению к Алексотскому мосту, ведущему на Кенигсберг. Мы двинулись дальше, на захват здания гестапо и немецкой разведшколы на улице Жальгирис № 9. Эту школу немцы успели эвакуировать в Кенигсберг, но многие важные документы, включая списки учащихся, они в спешке забыли сжечь или не успели увезти с собой. Уже когда совсем рассвело, я поехал на «Виллисе» в Слободку — Вильямполь, где находилось каунасское гетто. Взял с собой пять человек. Проезжали мимо горящей текстильной фабрики, навстречу нам бежали местные жители с тюками награбленной на фабрике мануфактуры. Доехали до моста, ведущего в гетто, но он был разрушен, и машина по нему пройти не могла. С двумя бойцами я побежал через остатки моста к гетто. А там местные литовцы копаются в развалинах, ищут хоть какую-то добычу. Они сказали, что остатки гетто немцы еще неделю тому назад вывезли в Германию в концлагеря. Один из литовцев сказал мне, что под землей есть еще живые евреи, спрятавшиеся во время эвакуации гетто, и указал на нужный дом. Я подбежал, увидел стену, загороженную шкафом, и услышал за ним какие-то голоса. Дал выстрел в воздух и крикнул: «Люди, выходите! Пришла Красная армия! Вы свободны! Вы будете жить!» Кричал по-русски и по-литовски, но из схрона никто не отзывался. Тогда я стал кричать на идиш — «Евреи! Выходите! Мы русские солдаты!» Я слышу голос оттуда: «Нахман! Это ты?» Меня узнала по голосу Гитель Вайсман-Березницкая, бывшая соседка по Шяуляю. Из тайного убежища вышли 17 человек, выжившие подпольщики каунасского гетто. В рваной одежде, истощенные, голодные. Мы отдали им все, что смогли: еду, нашли для них возле горящей фабрики тюк ткани, нашли для них какую-то обувь и увели из Слободки в город, разместив в брошенных квартирах. А на следующий день в город вошли еврейские партизаны. И тут я поехал в Девятый форт, в котором немцы уничтожили многие десятки тысяч евреев и советских военнопленных. И глядя на могильные рвы, в тот день я поклялся себе, что не успокоюсь и не перестану уничтожать всех этих карателей и палачей, пока не отомщу им за свою погибшую семью и за всех убитых литовских евреев. И если до этого дня я чувствовал себя первым делом чекистом, офицером-коммунистом, а уже потом евреем, то тогда все поменялось, и я сказал себе, что в первую очередь — я еврей, а все остальное мне уже не так важно. И я дал себе слово, что за свой народ, из которого в Литве уцелели единицы, я мстить не устану. Пока каждый из палачей не будет лежать в могиле или гнить в колымских снегах…

Долгие годы вы были начальником отделения по борьбе с бандитизмом МГБ Литвы, и о ваших успехах в войне с «лесными братьями» в послевоенные годы до сих пор не перестают говорить. В современной Литве ваше имя некоторые люди произносят с ненавистью и с зубовным скрежетом, а соратники вспоминают о вас как о легенде, с огромным уважением. Имеете ли вы желание рассказать о борьбе с «лесными братьями» в послевоенной Литве?