Смерш и судьба

Именно здесь определилась судьба почти двадцатилетнего нахождения оперативника на орбитах контрразведывательного обслуживания объектов Главного разведывательного управления Генштаба ВС СССР. На первых порах пугало и настораживало только одно: если до этого он соприкасался с обветренными лицами пушкарей, танкистов, мотострелков, то здесь ему придется общаться с военно-технической интеллигенцией, обладающей высоким общекультурным уровнем развития и разведывательным опытом.

«Белые воротнички» Советской армии — так их называл начальник Института инженер генерал-майор Олег Борисович Рукосуев, с которым установились деловые отношения. После нескольких месяцев работы в этом подразделении ГРУ он как-то заметил в адрес оперативника:

«Мне нравится, что ты умеешь слушать и слышать собеседника!»

Это окрылило его и дало возможность сказать себе: «Справлюсь! Не боги горшки обжигают! Мир не преподносит человеку все готовое на подносе. Только сам человек может что-то сделать нужное коллективу и себе. Все зависит от его желания и терпения. Нужно только отбросить страхи и сомнения».

Среди сотрудников Института были лица, попавшие в разное время в поле зрения западных спецслужб. Одних противник тщательно изучал, к другим уже осуществлял вербовочные подходы, но они отвергли западных радетелей благополучия, третьи скрывали подобные случаи и по возможности «прятались от света», а четвертые могли попасться на крючок англосаксонских разведок.

В середине 70-х годов прошлого столетия в очередной раз была запущен «фейк» о том, что американские спецслужбы якобы восемьдесят процентов конфиденциальной информации «вытягивают» из открытых источников — газет, журналов, брошюр. Мода есть мода. Увлеклись этой идеей и в Советском Союзе. Росли горы наработок из открытой зарубежной информации, некоторые обобщения шли на самый «верх». У логически мыслящих специалистов, в том числе и наших помощников, возникал вопрос: если в ведущих странах Запада существует жесткая цензура на публикации режимной информации, то все, что поглощает Институт, может оказаться для советского руководства дезинформацией, отредактированной западными спецслужбами.

Оперативник и его коллеги на рабочих совещаниях били тревогу. Их поддерживал начальник 2-го отделения 1-го Отдела 3-го Главного управления КГБ подполковник Николай Петрович Петриченко, в прошлом морской пехотинец — умница и смелый человек. Он мог постоять за подчиненного, драться за правду, воевать добром со злом. Терпеть не мог лодырей и блюдолизов, зато к трудягам относился предельно внимательно. Активно, как мог с его невысокой должностной позиции, продвигал их по служебной лестнице. Многие сотрудники считали за счастливые минуты общение с человеком большой души и интеллекта.

Для меня на всю жизнь запомнился случай, ставший и укором, и уроком. Дело в том, что вышестоящее начальство в угоду партийным директивам перед очередным партийным съездом потребовало от оперативного состава усиления профилактической работы с лицами, высказывающими так называемые «нездоровые политические суждения». Петриченко относился к таким мероприятиям с хирургической точностью.

Как-то меня попутал бес. Получил материалы о том, что одна из машинисток в кругу сослуживцев в резкой форме критиковала Брежнева и его «серого кардинала» Суслова за житейские трудности из-за мизерной зарплаты.

— Жить уже стало невмоготу. Разве неправда, что зарплаты в семьдесят рэ хватает только на худой прокорм?! — взорвалась она в кругу коллег.

Оперативник составил справку. Начальник отделения внимательно прочел ее и тихо сказал:

— Товарищ капитан, представьте на мгновение, что этой женщиной была бы ваша мать или жена. Как бы вы поступили? Разве неправда, что зарплата в семьдесят рублей — это мизер, тем более в Москве? А как быть со всем остальным? В каких условиях она живет? — задал уточняющий вопрос начальник.

— Мать, двое малолетних детей и она, — последовал ответ.

— Я думаю, машинистка имела право, моральное право, высказать свое мнение по поводу условий жизни. Давайте договоримся: больше подобных материалов не докладывайте. Не мелочитесь, не надо, вы решаете более важные государственные вопросы. Вы рождены для честной и чистой работы — у вас это получается. Занимайтесь своим главным делом, — последнее слово он растянул для акцента и, улыбнувшись, крепко пожал руку. — И, пожалуйста, не обижайся, — как-то по-отчески перейдя с «вы» на «ты» проговорил Петриченко.

Мне было вдвойне приятно.

О щепетильности в работе оперативника мне запомнилась одна из рассказанных им притча:

— Некто, бывший в прошлом художником, бросил рисовать и стал лекарем. Когда его спросили о причине этого он ответил:

«Ошибки, допущенные при рисовании, все видят и все критикуют, ошибки же, допущенные врачом, скрывает земля».

Таких врачевателей у нас в коллективе не было.