Смерть Артура

Сумрачно стало на сердце у славного королястенает он слезно рыдаетвзирает на вежды навеки сомкнутыечто свинец губы и [? лилейно-бледные].Тут [? корону] кинул он крича громко«Родич милый, разлад в душе моеймоя слава сгинула, счастье [приписано сверху: благое] иссякло.Здесь защита моя и помощь и щит мой и мечмое сердце и сила и мой… мощныймоя поддержка и помощь

из всех рыцарей [?? благороднейший].из всех [?королей]… радели о ГосподеКоролем быть… хоть корону носил я.Я… [?погиб и пропал] в пределах собственных.А, страшная смерть слишком ты медлишь!вынимаешь душу ты из меня вживе.

В аллитерационной «Смерти Артура» рыцари упрекают короля за неподобающее проявление горя:

[33]

Здесь отец набросал несколько слов под заголовком: «Сэр Ивейн утешает его словами Беовульфа»:

по-женски жаловаться – жалкая участьлучше месть, чем плач

Мне кажется, отец наверняка имел в виду тот фрагмент из поэмы «Беовульф», где главный герой обращается к Хротгару, датскому конунгу, в строках 1384–1389:

Ne sorge, snotor guma! Selre bið æghwæm,þæt his freond wrece, þonne he fela murne.Ure æghwylc sceal ende gebidanworold lifes, wyrce se þe motedomes ær deaþe; þæt bið drihtgumanunlifgendum æfter selest.

Мудрый! Не стоит печалиться! – должномстить за друзей, а не плакать бесплодно!Каждого смертного ждет кончина! –Пусть же, кто может, вживе заслужитвечную славу! Ибо для воиналучшая плата – память достойная![34]

В аллитерационной «Смерти Артура» король Артур затем дает обет:

[35]

Предварительные отцовские наброски в том, что касается королевского обета лишить себя всех основных удовольствий, выглядят так:

Артурова клятваНи с собакой, ни с соколом не скакать мне за дичью,Не знать ни пиршеств, ни арфы, не носить мне короны,[? не сидеть за] Круглым Столом, пока не отмщен Гавейн.

Самоочевидно, что, если отец и не держал перед глазами открытой аллитерационную «Смерть Артура», то, по крайней мере, этот фрагмент перечитал непосредственно перед тем, как набросал первоначальный вариант плача Артура по Гавейну и его обета самоотречения.

Я уже отмечал, что концепция грандиозного морского сражения в Ромериле в «Гибели Артура» восходит к аллитерационной поэме. Из кратких планов, приведенных выше, можно вычленить и другие подробности такого же рода. Из «Смерти Артура» взяты отлив, помешавший высадке Артура, и эпизод, в котором Гавейн садится в лодку вместе с несколькими сотоварищами, а потом идет вброд к берегу. Из того же источника заимствован тот факт, что Гавейн убивает короля Готланда в сражении на суше – но в завершенной части поэмы это происходит раньше, в ходе морского боя (IV.202–203). Среди прочих деталей – имя Гавейнова меча, Галут (IV.197–200) и золотой грифон на его корабельном знамени (IV.144) и щите.

Теперь остается лишь вернуться ко второму из двух кратких планов и к интригующим заметкам, что следуют за плачем Артура по Гавейну: только по ним мы можем понять, как мой отец представлял себе завершение «Гибели Артура» на тот момент, когда он оставил работу над текстом.

Под наброском плача Артура и клятвы написано:

Мордред оттеснен и отступает на восток. Артур уходит на запад. Ланселот … [?? тело Гавейна]. На полях приписано, вероятно, касательно Мордреда: из-за отсутствия поддержки им захвачен весь восток. Внизу страницы есть карандашная пометка: Начать Песнь V с того, что тело Гавейна переносят в Камелот.

На другой странице содержатся нижеследующие заметки, набросанные явно наспех: в моей расшифровке некоторые слова – не более чем догадка.