Смерть Артура

Мир окружают Стены Мира, или Илурамбар. Они подобны льду, стеклу и стали – холодны, прозрачны и тверды превыше всего, что в силах вообразить Дети Земли. Стены незримы; но пройти через них невозможно, кроме как через Дверь Ночи.

В пределах этих стен заключена сфера Земли; снизу, сверху и со всех сторон ее окружает Вайя, Всеохватный океан.

…посреди Валинора находится Андо Ломен, Дверь Вневременной Ночи, что проделана в Стенах и открывается в Пустоту. Ибо Мир пребывает посреди Кумы, Пустоты Ночи, лишенной времени и облика. Но никому не под силу перебраться через бездну и пояс Вайи и достичь этой Двери, кроме одних лишь великих валар. Они же проделали эту Дверь, когда Мелько был побежден и извергнут во Внешнюю Тьму; и охраняет ее Эарендель[44].

Я, безусловно, привел здесь все эти цитаты, отобранные из необъятного корпуса текстов, не ради их собственной значимости, но для того, чтобы подкрепить мысль о том, как целенаправленно и масштабно отец воскрешает кардинальный миф своего собственного «мира», великое плавание Эаренделя в Валинор, применительно к Ланселоту артуровских легенд – которому теперь приписывает великое путешествие через западный океан[45].

Следует отметить, что в строках «фрагмента об Эаренделе» единственное название, не заимствованное из повестей «Сильмариллиона», это «холмы Авалона». При сравнении с описанием плавания Эаренделя и Эльвинг в цитате из «Квенты», приведенной на стр. 157

, где, после того, как они миновали Тенистые моря и Волшебные острова, «открылся их взорам Одинокий остров, но не задержались они там», кажется по меньшей мере вполне вероятным, что здесь «Авалон» означает Тол Эрессеа, как в текстах 1930-х годов, процитированных на стр. 150–151. Если это так, то там, где отец в контексте «Сильмариллиона» писал, что Тол Эрессеа был переименован в Аваллон, он употреблял название

Авалон для обозначения Тол Эрессеа в артуровском контексте.

Можно предположить, что «стихи об Эаренделе» являются не более чем масштабной параллелью между двумя великими плаваниями на запад. Но второе стихотворение, на начальной стадии создания и с трудом поддающееся прочтению (и в двух местах, к вящему сожалению, неразборчивое), обнаруженное среди этих бумаг[46] и приведенное на стр. 139

, содержит куда более примечательные ассоциации.

Это стихотворение открывается размышлениями о том, что, в то время как могила Гавейна находится «в земле заката, у звучного моря», нет погребальных курганов ни у Ланселота, ни у Гвиневеры, и «нет кургана Артуру в краю смертных»; в последующих стихах тоже идет речь об Артуре, но они очень близки или почти совпадают с заключительными строками «стихов об Эаренделе». Не вполне понятно, какое из этих двух стихотворений, – назовем их удобства ради «Плавание Эаренделя» и «Могила Артура», – предшествует другому. Может показаться, что машинописный текст «Плавания Эаренделя» выглядит куда более законченным и потому создан позже; но тот факт, что названия, тесно связанные с легендой об Эаренделе, в этом стихотворении соотнесены именно с Эаренделем, а в «Могиле Артура» – с королем Артуром, представляются мне убедительным аргументом в пользу того, что «Могила Артура» написана после «Плавания Эаренделя».

В конце «Могилы Артура» говорится, что Артур «ждет» (изначально было «спит») на Авалоне, а Гавань Фаэри превратилась в Гавань Авалона. На первый взгляд, пребывание Артура вживую «на Авалоне» наводит на мысль, что название употреблено тут в традиционном «артуровском» смысле, для обозначения острова, куда Артур был перевезен для исцеления Феей Морганой; однако появление его в контексте топонимов «Сильмариллиона», по-видимому, также подразумевает, что это – Тол Эрессеа.

То же можно сказать об изменении названия «Залив Эльфийского дома» (или Фаэри, или Эльдамара) на Залив Авалона[47]. Название «Авалон», теперь употребленное по отношению к Тол Эрессеа, здесь перенесено с самого острова на побережье обширного залива, в котором укреплен в основании морского дна Тол Эрессеа[48].