Смерть демона (сборник)

– ...странно получается с мистером Бримом, – продолжала говорить мисс Хатчинс. – Перед тем как нести ему еду, я посмотрела его анализ крови на содержание алкоголя. Оказалось – всего одна десятая процента. У нормального человека это даже не начало интоксикации, но ведь мистера Брима привезли сюда мертвецки пьяным. Я думаю, он из тех, кто слаб на спиртное.

– Пожалуй, да.

– Или же он был в состоянии сильного эмоционального потрясения, которое усугубляется действием алкоголя. Странно, что жена не пожелала навестить его. – Мисс Хатчинс говорила вроде бы небрежно, не сделала особого ударения на слове "жена". Но глаза ее были красноречивее слов. Взгляд ее был острым, как у гадалки, которая замечает малейшую реакцию клиента на свои слова и по ней определяет, на верном ли она пути к его тайнам. – Когда я говорила с ней по телефону, она показалась мне хладнокровной и собранной, как раз такой особой, которая может оказать помощь в экстренном случае.

"Завтра. Завтра к полудню, – твердил себе Тьюри, точно мальчик, ожидающий Рождества, – кое-что уладится, мисс Хатчинс канет в прошлое – и слава Богу".

Тогда у него не было оснований предполагать, что пройдет достаточного много времени, и мисс Хатчинс снова всплывет в его сознании со всеми ее своеобразными чертами, с ее резким голосом и могучими формами, какой он видел ее сейчас, пока она, качая бедрами, шла на пост медицинских сестер.

Тьюри пошел в противоположном направлении, к выходу. За регистрационным столом действительно сидел полицейский и беседовал с молодым человеком, подстриженным "ежиком" и одетым в полупальто.

Когда Тьюри приблизился, молодой человек обернулся, и лицо его просияло:

– О, профессор, добрый вечер!

– Добрый вечер.

– Вижу, вы не узнаете меня. Я Род Блейк. Года два назад вы читали нам курс политических наук.

– Блейк? Да, помню. – Он вспомнил нахального юнца, чье мнение о себе было гораздо выше получаемых им оценок. – Чем вы теперь занимаетесь, Блейк?

– Всем понемногу. Поставил себе целью получить работу. Причем хорошую. Я всегда считал, что не стоит начинать с азов.

– Что ж, желаю удачи.

Тьюри не терпелось уйти, но молодой человек сделал шаг влево и загородил ему дорогу. Это было ненавязчивое, хорошо отработанное движение, как если бы Блейк привык к тому, что от него постоянно хотят отделаться, и выработал свою особую тактику.

– Надеюсь, ваши домашние в добром здравии? – осведомился Блейк.

– Все здоровы, благодарю вас.

– Слава Богу. А то я подумал, раз вы пришли сюда...

– Я навещал друга, пострадавшего в аварии.

– Ничего серьезного?

Тьюри посмотрел на полицейского, у того был такой вид, будто ему все надоело: этот разговор, его служба и Блейк.

– Нет, ничего серьезного. Доброй ночи, Блейк.

– Мне было очень приятно случайно встретить вас, профессор. Они крепко пожали друг другу руки, как добрые друзья или тайные враги, и Тьюри вышел в темноту весенней ночи.

Прохладный ветерок осушил пот на его лбу, и по всему телу пробежала дрожь. "Я провалил его на экзамене. Он готов съесть меня со всеми потрохами. Интересно, зачем он ко мне пристал".

Глава 16

Когда Блейк очень хотел чего-нибудь, он стремился к намеченной цели так решительно и напролом, что тем самым уменьшал свои шансы на успех – это было характерно для него. Сейчас он хотел заполучить место в газете "Глоуб энд Мейл".

Он избрал полем своей деятельности журналистику, ибо в ней видел особый шик, романтику и возможность выдвинуться. "Вот стану я редактором..." – говорил он одной из своих девушек. А газету "Глоуб" он выбрал потому, что это было старое, солидное и платежеспособное издание, да еще редактором отдела новостей там был некто Ян Ричардс, которого Блейк уважал, насколько вообще мог уважать кого бы то ни было.

В последний месяц он заходил в кабинет Ричардса если не каждый день, то через день, предлагал идеи насчет организации газетного материала, создания спортивной колонки, изменения структуры первой страницы и так далее, пытаясь доказать, что у газеты "Глоуб" застоялась кровь и нужна свежая струя, которую может влить именно он, Блейк. Но он, как всегда, перестарался. Первоначальный интерес Ричардса перешел в неприязнь, насмешливость – в язвительность. Однако как бы явно Ричардс ни выказывал эти изменения, Блейк упорно их не замечал.

Во вторник под вечер Блейк появился в кабинете Ричардса в приподнятом настроении. Ричардс на его настроение не обратил особого внимания. Таким он видывал Блейка и раньше, обычно это означало лишь, что тот в очередной раз переоценил свои способности.

– Я бы предложил вам сесть, – сказал Ричардс, – но я занят.

– Я могу говорить и стоя, – осклабился Блейк.

– Можете говорить хоть стоя на голове, но я все равно занят.

– Вы потом пожалеете, что не выслушаете. У меня кое-что есть для вас.

– Опять?

– На этот раз дело стоящее. Вы следите за делом Гэлловея?

– Разумеется, я читаю свою газету. Ну и что? Самоубийство – не ахти какая редкость.

– А то, что ему предшествовало?

– Я уверен, что история занятная, но мы такие вещи не печатаем.