Смерть длиною в двадцать лет

– Теперь я твоя женщина, ты понял это?! И я ничего не хочу слышать о какой-то там жене или о ком-то еще! Мы с тобой вместе влипли в эту историю, и я имею такое же право на эти деньги, какое и ты!

– Да-а? То есть мы с тобой пара? А я думал, ты у нас только за деньги работаешь. Но, если мы с тобой пара, то как ты собираешься отвязаться от своего любовника-гангстера?

– Ах ты, старый сводник! Да ты… – Но она быстро справилась с эмоциями, смекнув, что ни к чему хорошему это не приведет. – Ладно, давай забудем. Сейчас это шанс для нас обоих начать все с нуля.

Глядя на ее старания, я почувствовал себя отпетым мерзавцем. Легонько сжав ее руку на столе, я сказал:

– Конечно. Ты права.

Выражение лица ее стало мягче, и она даже заулыбалась. По этой ее довольной усмешке я понял, что Ви все эти деньги считает своими.

Остановив проходившего мимо официанта, я заказал себе «Джин Рики». А Ви попросила «Манхэттен», и мы молча стали изучать меню. Со стороны мы выглядели вполне естественно – состоятельная пара, обедающая в дорогом ресторане. Подобный образ жизни когда-то даже был для меня нормой, но сейчас, в этот момент, мне просто казалось, что мы оба как будто играем на сцене или съемочной площадке какую-то сцену. И я невольно задался вопросом: буду ли испытывать такое же чувство, когда дело дойдет до осуществления моего плана. Но… об этом я сейчас думать не мог. Я не мог так рисковать. Не мог допустить, чтобы Ви что-то заподозрила.

И тут вдруг с порога обеденного зала до нас донесся громкий голос, и, повернувшись, я увидел направляющегося к нашему столику Карлтона Брауни.

Глава 20

Он решительно шагал к нам, а за ним семенил метрдотель.

– Нет, вы только посмотрите на нее! Сидит тут, прохлаждается со своим «кузеном»! – Слово «кузен» он выделил особой интонацией.

Подскочив ко мне, он схватил меня за руку, как раз то место, куда угодил мне нож для колки льда. Руку пронзила жуткая боль, у меня перехватило дыхание.

– Какой тесный отель-то, а? Все время встречаемся невзначай. Ну? Как поживаешь, «кузен»? – И он со знанием дела еще сильнее стиснул мою больную руку.

Потом, посмотрев на оторопевшего метрдотеля, объявил:

– Я сяду за этот столик. Будьте любезны, бутылочку красного вина, бутылочку белого и скотч для меня. – Он обвел нас взглядом и прибавил: – Нет, скотч для обоих джентльменов. – Он отпустил мою руку, и только тогда я смог выдохнуть.

– Мы уже заказали себе напитки, – сказала Ви.

– Ничего страшного. Выпьете больше, хуже не будет. – Он сел справа от меня и слева от Ви. – К даме поближе. Ей будет приятно.

Ви, потупившись, уставилась на скатерть и нервно теребила пальцами салфетку на коленях.

Я старался не смотреть в сторону Брауни, но у меня плохо получалось. Зато я теперь хоть разглядел его. Он оказался моложе, чем я думал – лет сорока, а может, и меньше. У него уже намечалась лысина, и сам он был крупным во всех отношениях – и рост, и мускулатура, и жир.

Нам принесли напитки, и я залпом выпил половину своей порции.

– Как это мило, что мы сидим тут втроем, – сказал Брауни. Его явно забавляло наше с Ви смущение. – А, Ви? – Он кулаком дотронулся до ее лица, давая понять, что за этим якобы шуточным жестом кроются далеко не шуточные намерения. Потом, повернувшись ко мне, спросил: – Простите, как ваше имя? В прошлый раз я был немного расстроен, так что запамятовал.

– Шем Розенкранц, – сказал я.

Он нахмурился.

– Это еврейское имя, не так ли? Ви, а я и не знал, что ты у нас еврейка.

– Я не еврейка! – с жаром, почти возмущенно, возразила Ви. – Я…

Даже не глядя в ее сторону, он жестом сделал ей знак молчать.

– Конечно, конечно. Да это и не важно. Мы все тут белые люди, так что какая разница. Но все-таки жаль, что я не знал, что ты еврейка, Ви. Тебе следовало признаться мне в этом.

Ви, потупившись, уткнулась взглядом в колени. Люди за столиками вокруг притихли, словно Брауни высосал всю энергию из окружающего пространства.

– Так какая все-таки между вами родственная связь? Я что-то не очень понял, – гнул свое Брауни.

– Карлтон… – начала было Ви, но он грубо одернул ее:

– Я не к тебе обратился! Тебя никто не спрашивает!

Ви притихла и еще больше потупилась, а он продолжал:

– Что ж ты не научил ее уму-разуму, а?

И он схватил ее за руку, так же, как до этого меня, и лицо Ви болезненно скривилось. Я никогда не видел ее такой испуганной, и ее страх пугал меня больше, чем злобная болтовня Брауни. Когда метрдотель принес наш скотч, а официант с подносом вино, я одним махом допил свой «Джин Рики».

– Ага… Значит, говоришь, Шем Розенкранц… – продолжал Брауни, не стесняясь обслуги и по-прежнему держа Ви за руку. – О, погоди-ка, а я вроде что-то читал в газете о твоем сыне. Его вроде бы убили?

– Да, мой сын умер, – сказал я. – Но его не убили.

– О, точно! Я же читал в газете! – И, многозначительно нахмурившись, он прибавил: – Но мне известно кое-что и не из газет. Его убили и пытались сжечь его тело.