Смерть длиною в двадцать лет

– Нет, еду мне приносят в камеру, причем заместитель начальника тюрьмы следит за тем, чтобы это делали по возможности разные люди. А что такое? Почему вы у него сами не спросите? Или он не склонен оказывать вам содействие?

Но этими язвительными замечаниями ему не удалось задеть Пеллетера. Тогда, придав голосу озабоченности, Мауссье спросил:

– А тех двух маленьких мальчиков уже нашли? Я так беспокоился за них.

– А откуда вам известно о пропаже детей?

– Да, кстати, а как там поживает мадам Пеллетер? Нет, я верю, что хорошо. С чего бы ей поживать плохо?

Пеллетер схватил Мауссье за плечи и швырнул его на пол, так что тот треснулся головой о каменные плитки, а следом за ним с грохотом упал и опрокинутый стул. Руки и ноги Мауссье были скованны одной цепью, и он лежал скрючившись, не в силах самостоятельно подняться.

Пеллетер пнул стул, и тот отлетел в угол.

Мерзкий старикашка сотрясался от беззвучного смеха.

Пеллетер обошел стол и нарочно встал подальше, чтобы не поддаться соблазну и не начать пинать Мауссье. Ему вспомнились слова Сервьера в день самой первой их встречи, когда Сервьер спросил его, как он мог тогда находиться в одном помещении с этим монстром и не убить его. Мысль эта охладила его гнев. Решительный шаг был сделан, оставалось только посмотреть, приведет ли он к результатам.

Он сделал еще несколько шагов и встал так, чтобы видеть лицо Мауссье. Тот продолжал смеяться, силясь разглядеть пол вокруг себя, потом сказал:

– Очень хорошо. У меня кровь пошла. – Он лизнул каменный пол и зловеще ухмыльнулся. – Кровь!.. Отлично! – И Мауссье расхохотался.

Тогда, присев перед Мауссье на корточки, Пеллетер сказал ему одну фразу, которой надеялся вытянуть из него наконец какой-нибудь ответ:

– Я отбываю сегодня с вечерним поездом. Все, я больше не участвую в этом.

– Ну, это как посмотреть, – возразил Мауссье. – Ваше участие в этом… оно будет зависеть от того, что скажет пресса, и от того, что скажут в Центральном управлении по поводу того, что скажет пресса, когда господин мэр, и господин Летро, и господин начальник тюрьмы решат, что было бы неплохо повесить все свои ошибки с раскрытием этих убийств арестантов и пропажей детей на приезжего детектива. А я тут, по правде говоря, совершенно ни при чем. – Мауссье, похоже, решил, что ему удалось задеть Пеллетера за живое, и одна только эта мысль возмущала детектива. – Но вы же знаете эти крошечные провинциальные городишки… Тут отродясь никто ни за что не отвечает и люди подолгу не задерживаются на своих местах.

– Ишь как заговорил! Ты у нас что же, политическим активистом заделался? Или социальным реформатором?

– Нет. Обеспокоенным гражданином. Такое название мне больше нравится. – Мауссье продолжал злобно ухмыляться. – Мне вообще нравится слово «озабоченный»… Такое… толковое слово.

У Пеллетера начали затекать ноги, он поднялся с корточек и сел за стол. Тот самый стол, за которым сидел два дня назад. Отсюда ему не было видно Мауссье – только стену напротив. Ее грубо отесанные камни представляли собой целый географический мир, в котором запросто мог заблудиться муравей. Вот и он сам сейчас чувствовал себя таким же заблудившимся муравьем.

Тишину нарушил Мауссье. Желание поговорить было его единственной слабостью, не изменявшей ему ни при каких обстоятельствах.

– Я ничего не знаю про этих пропавших ребятишек. Они не имеют никакого отношения ко всему этому.

– Но если тебе что-то известно обо всем остальном, то, может быть, проще было бы рассказать мне?

– Я ничего не знаю и обо всем остальном.

– Тогда о чем ты знаешь?

– О мертвых арестантах.

– О них я тоже знаю.

– О-о, вот видите, каких успехов вы уже добились, господин инспектор! Меня прямо завидки берут!

Сейчас, когда Пеллетер не мог видеть его, а только слышал его голос из-под стола, разговаривать стало легче.

– И кто же вывез тела? – спросил Мауссье.

Вместо ответа Пеллетер задал ему свой вопрос:

– Кто убил этих людей?

– Ну… Если вы ответите на мой вопрос, то я, возможно, отвечу на ваш! – В голосе Мауссье снова звучали нотки наслаждения.

– А ты не боишься, что тебя примут за стукача?

Мауссье эти слова разозлили.

– Послушайте, детектив, я уже говорил вам, что давно привык к оскорблениям! Когда тебя оскорбляют, это не так уж и плохо.

Пеллетеру это утверждение показалось сомнительным, зато Мауссье задал очень правильный и очень насущный вопрос. Как мертвые тела арестантов оказались за пределами Мальниво? Кто вывез их?

Пеллетер задумчиво смотрел в стену, а Мауссье вдруг принялся мычать какой-то мотивчик. Как оказалось, мотивчик детской песенки. Песенки про то, как дети пошли в гости к бабушке.

Пеллетер резко встал, скрежетом стула по полу прервав сольное выступление Мауссье.

Вот опять он не узнал ровным счетом ничего. Все те же туманные намеки, все те же попытки поклепа на заместителя начальника тюрьмы… Эта очередная встреча, похоже, опять послужила для Мауссье поводом поразвлечься, и Пеллетер чувствовал себя клоуном в цирке.

Он подошел к двери, собираясь постучать. Из-под стола послышалось звяканье цепи, но Пеллетеру было не видно, что Мауссье там делает.