Смерть длиною в двадцать лет

Первый раз я увидел ее «живьем» издалека, и она была верхом. Худенькая, насколько мне удалось разглядеть; такое впечатление, что весила меньше седла, на котором сидела. Одета в кожаную ковбойскую курточку с бахромой поверх клетчатого синего платья, чей подол никоим образом не скрывал черных туфель с перепонками, которые, как я подозреваю, киношники потом просто вырезали из кадра. Ее знаменитые роскошные темные волосы были большей частью скрыты под ковбойской шляпой. Она сидела в седле боком, но поводья держала как заправский наездник. Лица ее издали было почти не разглядеть, с таким же успехом на ее месте могла быть любая неизвестная актрисулька в том же костюме. Но, приблизившись, я понял, что она выглядит в точности так, как на всех своих плакатах, афишах и журнальных фотографиях. Не как женщина, а как звезда. Как Хлоя Роуз.

Припарковав гольф-карт на пригородной улочке, мы пошли пешком в сторону «Олд-Уэст». По обочинам грязной дороги отрезком длиной в футбольное поле тянулись декорации. Разношерстные деревянные фасады. Раскрашенные и нераскрашенные. С разнообразными вывесками – «Салун», «Аптека», «Тюрьма». Неплохие, в общем-то, фасады, если закрыть глаза и подключить воображение.

Около декораций нам встретилось порядка пятнадцати человек – тренер по верховой езде, режиссер, помощник режиссера, гример, электрик и какие-то люди, не пойми чем занятые. Еще одна девушка в ковбойском наряде и мужчина в мятом костюме орали друг на друга, стоя под козырьком бакалейной лавки. Рядом с отсутствующим видом топтался ребенок лет одиннадцати-двенадцати.

– Ты бы не забывалась! – кричал мужчина. – Вспомнила бы лучше, кто тебя сделал!

– Ой, это кто у нас тут говорит? Пьянь забулдыжная, живущая за счет жены!

– Да ты-то лучше, что ли? Сама живешь за счет моей жены! – Так я понял, что вижу перед собой того самого Шема Розенкранца. – Мы все тут живем за счет Клотильды, так что не надо. Я прошу тебя всего лишь об одном маленьком одолжении – чтобы ты приглядела за ребенком всего несколько часов. Потому что мне надо работать!

Девушка яростно сжала кулачки за спиной.

– Только и слышу каждый раз: Мэнди, сделай то, Мэнди, сделай это! Да я с тобой уже с лихвой расплатилась! Или тебя не удовлетворили мои услуги?

В этот момент подъехавшая Хлоя Роуз, чуть не сбив с ног режиссера, резко осадила лошадь и направила ее легким галопом в сторону ссорящейся парочки. Те притихли и уставились на нее. Мальчик отступил назад.

– Неужели ты не можешь хотя бы здесь не выставлять этого напоказ? – проговорила она с французским акцентом.

Розенкранц начал мямлить что-то в ответ, но Хлоя Роуз, развернув лошадь, пустила ее почти галопом, так и не сбавив скорости до самого конца декораций «Олд Уэст». Розенкранц побежал за ней в облаке пыли, вздымаемой лошадиными копытами. Когда он пробегал мимо Стёрджена, тот посмотрел на него с укоризной и досадой, чуть ли не со слезами в глазах. Розенкранц на бегу сделал ему успокаивающий жест.

Повернувшись ко мне, Нокс сказал:

– Подожди здесь. Возможно, сейчас не самый лучший момент.

– Думаешь? – спросил я.

Нокс направился к помощнику режиссера, который, энергично мотая головой, что-то втолковывал оператору.

Я остался стоять рядом с девушкой и мальчиком и от скуки принялся ее разглядывать. Ее рыжевато-каштановые волнистые волосы были слишком идеальными для натуральных. Худое угловатое лицо было миловидным только при взгляде анфас, но никак не в профиль. Когда она злилась, как это было в ту минуту, лицо ее как-то неприятно сморщивалось. Нокс заранее предупредил меня, чтобы я не задавал на съемочной площадке никаких вопросов, но мне не удалось справиться со старой привычкой, и я сказал ей:

– Мисс Эрхардт? Я – Денис Фостер. Меня интересуют любые свидетельства каких-либо необычных происшествий на территории киностудии. Вы не видели каких-нибудь посторонних людей? Кого-нибудь, кому не положено находиться здесь. Или, допустим, положено, но на киностудии, а не на самой съемочной площадке.

Пока я говорил все это, она даже не обернулась в мою сторону – так и продолжала стоять, сердито подбоченясь.

– Да здесь столько народу толчется, как тут узнаешь, кто из них кто? – ответила она.

– То есть вы не замечали ничего подозрительного?

– Послушайте, обратитесь к кому-нибудь другому. Я работаю!

– Я это вижу.

Только тут она удостоила меня взглядом.

– Это что, шутка была сейчас? Тогда сказали бы хоть, когда я должна рассмеяться.

– Ну вот сейчас можете рассмеяться.

Она презрительно фыркнула:

– Эй, поосторожнее, мистер, не то я позову охрану.

Я кивнул на Эла Нокса, разговаривавшего с помощником режиссера.

– Вот это начальник охраны. Я пришел вместе с ним. Или вы и этого не заметили?

– Да плевать мне, с кем вы пришли!

– То есть вы никого вообще не замечаете? Так?

– Почему, замечаю. Сегодня здесь был почтальон, молочник, мороженщик, священник, репортер из газеты и какая-то говорящая корова.

Последние ее слова вызвали у стоявшего рядом мальчика изумленный возглас.

Я посмотрел на него, потом снова на нее.