Смерть - это все мужчины

Не трогай меня, я опасный человек. Я и убить могу – запросто. Помочь хочешь? В чём? Дойти до номера, где мне надо уснуть. Двадцать первый номер. Я, Гена, одного человека ждала, а он не приехал. Да, очень ждала. Вот скажи мне, Гена, если ты женщине – да я вижу, что ступеньки, – если ты клятвенно обещаешь приехать, ты как поступаешь? Всякое бывает? Я вас ненавижу. Да уж и блевала, да, извини за выражение, и под душем стояла, а что-то худо мне…

Господи, как плохо! Господи, забери меня отсюда! Господи, я не хочу больше жить!

Не понимаю, что этот мужичок мечется, почему я должна это пить. Промывание? Не хочу я никакого промывания. Не ори на меня. Грозный какой… Слушай, ты что? Спокойно. Я всё сделаю. Да. Лучше, да. Лежу смирно, всё. Знобит что-то.

Я красивая? Я красивая, но несчастная. Видишь, нарядилась, а никто не пришёл. Потерпеть, подождать, в другой раз. Замечательно, Гена, что ты сватаешь мне «другой раз», только его не будет. Хватит. Что-то оборвалось сейчас в душе.

Пила я, знаешь, гадость ужасную, клюквенную…

Сидит, по руке меня гладит и рассказывает. Любил одну девчонку, значит. Ушёл в армию, там, на Дальнем Востоке, и женился. Вернулся обратно, девчонка та с горя замуж вышла. Городок маленький… У неё двое, у тебя аж трое? Плодовитые вы, Гены. Скандалы, сплетни, пришлось уехать. И где она теперь? Здесь? Гена, ты что, к своей бывшей любви приехал? Это совершенно меняет дело. Ну и что? Виделся и завтра она к тебе придёт? Боже ж ты мой, Гена, да ты счастливчик. Дай тебе Бог, может, у тебя получится. Хоть бы у кого-нибудь что-нибудь вышло. Господи, хоть бы у кого-нибудь!

Хочешь, я за тебя помолюсь? Завтра прекрасный день – воскресенье. Ты молодец, столько народа живёт кое-как абы с кем, а ты целый поступок совершил. Ты, значит, мужчина правого пути. Мужчины правого пути – они от Отца, они помнят Завет, чтут Закон, благодарят Любовь. Они строят в пустыне… а те, левые, – они паразиты… Иди, Гена, к себе, мечтай про неё, про девчонку про свою. А я буду спать без снов, а потом проснусь и поеду домой жить дальше, заполнять время. Больше ведь на земле никаких ценностей нет – только время и любовь. Смешной ты. Хороший. Спасибо тебе…

СЕМЬ – ВОСКРЕСЕНЬЕ

1

Отличное, превосходное путешествие, поздравляю вас, гражданочка, проснумшись. Хуже всего, что нет солнца. Воскресенье – день Солнца, и этим всё сказано, если в день солнца его в небе нет – лучше бы этот день и не проживать вовсе.

Значит, я сегодня не воскресну. Кто это написал: но в ту весну Христос не воскресал

– кажется, Максимилиан Волошин. Платье погибло, плоть отравлена, в голове шипят злые голоса. Но ведь я никому не причинила вреда, кроме себя. Правильно? Правильно.

Оставим наши кошмары субботе и поедем домой. Ловушка сработала, я спокойна, как мёртвая ворона. Мы для богов – что мухи для мальчишек, себе в забаву давят нас они… Это помню – Шекспир, из «Короля Лира»…

До свидания, Клавдия Виленовна. Да, все дела сделала. Триста двадцать рублей? И вот они. А это что? Три гвоздички розовые. Геннадий Валентинович из сорок пятого номера передал… Скажите ему, что я его благодарю.

Интересно, она подумала небось, что я к этому Гене и приезжала. Посмотрела на меня лукаво, с пониманием. Наверное, зажигала эта Клава в молодости что надо – у неё и сейчас вид как у опереточной примадонны. С утра – отчёты по коллективу в инстанции, вечерком – тет-а-тет с хорошим товарищем, скорей всего, из этих же инстанций. Всюду жизнь… Уверена, что старых злых сук, коли они не лишены ума, надо приспосабливать к службе, притом к государственной службе и на видных местах. Что-нибудь по линии войны, порядка, безопасности. Там энергетический ресурс хорош и практически неистощим. В Америке это понимают…

Опять не могу вспомнить, кто сказал: на краю отчаяния есть избушка, и это похоже на счастье. Я сейчас нашла внутри себя такую избушку.

Странно, я иногда ловлю себя на чувстве, что мне всё нравится, то есть не то чтобы сильно, по-настоящему, а так, как нравится старое засмурканное одеяло, под которое ныряешь зимним вечером. Вот и наша заплатанная, поношенная российская жизнь, с этими людьми, про которых я всё понимаю с одного взгляда, мне вдруг становится мила. Даже идиотский подражательный новодел – грандиозный, сияющий посреди миргородской лужи Его Величество Ларёк! – и тот кажется забавным, родным. Там, в ларьке-то, тоже не марсиане сидят, а наши люди. Сказку про царя Салтана читали, и кто такой Ленин помнят, и Аллу Пугачёву знают, и когда мы, русские, свой День Победы празднуем… А кому ещё в целом мире всё это нужно? Национальность – это любимый старый халат и тапочки, то, что даже не чуешь, когда носишь, до того в них удобно.